Журнал Наш Современник 2006 #7

“русский всегда был почитатель силы: кулак ему был лучшим аргументом”, “русский дух чреват некоторым опьянением, расширившим широты его пребывания от Европы через Азию до Америки, что даже в Америке не вызывает никакого сомнения”, “интервью народного депутата СССР, писателя Ю. Щербака о Чернобыле — это обвинительный акт против русского тупоумия, лени, близорукости, равнодушия и многих других черт национального характера”.

Средствам массовой информации удалось отравить сознание многих людей темой “мигрантов” и “оккупантов”. На митинге в Каунасе, состоявшемся в июле 1989 года, недалеко от авиационной воинской части, прозвучал призыв: “Вспарывайте животы беременным женам офицеров, чтобы не рожали оккупантов!” И это кричали люди, которые считали себя по культурному уровню значительно выше русских. Разве можно даже предположить, что “дебильные” (по Озоласу) русские могли бы позволить себе подобные высказывания в отношении прибалтийских женщин!

В создание портрета “русского дегенерата” внес свой вклад и профессор славистики (!) Йельского университета, бывший преподаватель Вильнюсского университета Томас Венцлова: “Русского считают жандармом, алкоголиком, апатичным варваром, развратником, наконец, убийцей. Как бы там ни было, прибывающие в Литву колонисты, в особенности администраторы, часто соответствуют если не всем, то хотя бы части этих эпитетов”.

В разгар перестройки “Известия “Саюдиса” 12 мая 1988 года решили раскрутить тему “русских” в стихотворной форме. Мерзопакостное “сочинение” стыдно приводить полностью. Но все же с несколькими выдержками стоит ознакомиться:

Знай ты, вшей расплодивший,

Собака паршивая, тимуровец,

Ты — никто!! Ибо у тебя нет ничего святого!

Ты воровать и пьянствовать не стыдишься,

Отечества не имеешь!

Жить стремишься там, где только нажрешься!

В это же время наряду с темой “мигрантов” в общественное сознание внедрялось понятие “тутэйшие”, которым саюдисты пренебрежительно называли проживающих в республике поляков. Средства массовой информации вбивали в головы людей, что это вовсе не поляки, а ополяченные литовцы. Естественно, появился и “польский вопрос”, проблема польского населения стала существовать реально.

На самом деле еще в XIX веке, и особенно в первой четверти XX века, во время первых межнациональных войн, “тутэйшими” называли себя потомки славянского племени кривичей, проживавшего с доисторических времен здесь, на территории нынешней юго-восточной Литвы, и заложившие Кривой город — Вильну — Вильнюс, который впервые упоминается в летописи 1129 года. Поляки пришли в православную Вильну позднее — частично после Кревской (1385 год), а окончательно — после Люблинской унии (1569 год).

В “польских” районах и селах были самые низкие в республике социальные показатели: на одну тысячу работающих в Литве приходилось лиц с высшим образованием: среди литовцев — 197, русских — 123, белорусов — 56, поляков — лишь 32. В расчете на одного жителя здесь было меньше жилья, дошкольных учреждений, школ. При обилии различных изданий на 200 тысяч поляков существовала лишь газета “Червоны штандар” и не было ни одного культурно-просветительного журнала.

Учитывая, что я много времени посвятил проблемам национализма в Литве, хочу сказать, что было бы несправедливо бросать тень на всех литовцев. Приведу строки, принадлежащие замечательному поэту, классику литовской литературы Эдуарду Межелайтису: “Изолироваться опасно и отдельному человеку, и народу. Можно еще добавить: и большому, и маленькому народу. Всем одинаково опасно, всем угрожает духовное малокровие. Дух получает мало пищи, нечем подкреплять его, и он начинает задыхаться, как рыба под толстым слоем льда, где не хватает кислорода. Кислород, культурный кислород необходим духу!”.

В далекие 1980-е годы в Прибалтике уже четко просматривалось перерождение перестроечных лозунгов в сторону национализма и сепаратизма, распространялась идеология “национально-народного социализма”. В этой напряженной ситуации Москва поражала своей непоследовательностью и двусмысленностью. Наши идеологические вожди — А. Яковлев, В. Медведев и другие — успокаивали Политбюро и Президента страны, утверждая, что “процесс” идет правильно, что это есть не что иное, как углубление и развитие перестройки.

Я хорошо помню заседание Политбюро, на котором Яковлев докладывал о своей поездке в Вильнюс. Его выступление было направлено на то, чтобы убедить политическое руководство страны, будто процессы, происходящие в Прибалтике, идут в русле перестройки. Его трактовка, оправдывающая расцвет махрового национализма, вызвала у меня и еще у некоторых членов Политбюро полное неприятие и критику. Впрочем, и сам Горбачев, в том числе и во время пребывания в Прибалтике, своей бездарной, неумной политикой только способствовал укреплению взятой тамошними лидерами линии на выход из Союза.