Журнал Наш Современник 2007 #5

Последнюю фразу стоит запомнить для дальнейшего разговора. Но ещё значительнее в этом контексте другая: “Я всегда ненавидела жён великих людей”. Отсюда плохо скрываемая ненависть к Наталье Николаевне Гончаровой в сугубо “исследовательской” работе “Гибель Пушкина”, где Ахматова ничтоже сумняшеся утверждает, что “Н. Н. Пушкина… была задумана как передатчица Пушкину неудачи его политики… Осуществить это Геккерн мог только при беспамятной влюблённости Натальи Николаевны в его приёмного сына… В неё (любовь Дантеса. - С. К.) верила только Наталья Николаевна, и этого, как ни удивительно, было достаточно, чтоб потомки получили эту легенду во всей неприкосновенности…” Цитировать дальше едва ли стоит - все эти умозаключения давно опровергнуты серьёзными исследователями (достаточно назвать работы Н. Н. Скатова). Но самое интересное, что, предваряя все эти сентенции, в коротеньком предисловии 1958 года Ахматова пишет: “Как ни странно, я принадлежу к тем пушкинистам, которые считают, что тема семейной трагедии Пушкина не должна обсуждаться” и что она обращается к ней лишь для того, чтобы уничтожить “грубую и злую неправду”. Уничтожая одну неправду, Ахматова искусно сплетает другую, ибо трагедия Пушкина ни в коей мере не была “семейной”. А в 1952 году в разговоре с Чуковской она оживлённо обсуждает сюжеты своей будущей работы и даже упоминает, ссылаясь на непроверенные данные, что Наталья Николаевна виделась с Дантесом, уже сделавшись Ланской.

“- Конечно, она в ту пору была уже старая толстая бабища, так что никакие зефиры и амуры тут ни при чём. Ей просто захотелось дружески побеседовать с человеком, который убил её мужа и оставил сиротами её четверых детей”.

Печатный текст, конечно, не в состоянии передать звука голоса и интонации говорящего, но невозможно не услышать в этой фразе злорадной ненависти. В контексте подобного отношения к Наталье Гончаровой, Анне Сниткиной, Софье Толстой (а соображения о Гончаровой вошли в “научную работу”) чего уж было так переживать по поводу услышанного о себе самой?

“22 мая 62.

…- Самарин заявлял уже, что я жила с Николаем II. Да, да, правда. И даже что он располагает документальными доказательствами! Хотела бы я взглянуть на эти доказательства. Впрочем, я их знаю: “А теперь бы домой скорее Камероновой галереей”.

Интересно, кто ей сказал подобную чушь? Вряд ли сам Самарин - не того склада и не того полёта был человек. Да и не стал бы он подобного выдумывать. Определённо здесь сработал “испорченный телефон” - кто-то из доброжелателей донёс “нечто” в необходимой интерпретации. В ответ можно было лишь от души рассмеяться, но Анна Андреевна была слишком озабочена своей репутацией и подобные вещи в шутку обращать не умела. Тем паче что рядом была Чуковская, которая не упустила случая подробно прокомментировать “краткую биографию” “нерукопожатного” Самарина:

“Роман Михайлович Самарин (1911-1974) с 1947 года заведовал кафедрой зарубежной литературы в Московском государственном университете, а с 53-го - отделом зарубежной литературы в ИМЛИ… Назвать Самарина человеком невежественным или бездарным было бы несправедливо; однако истинное его призвание - интриги и проработки. Во время антисемитской кампании 1949-53 годов (вошедшей в историю нашего общества под псевдонимом “борьбы с космополитизмом”) Самарин уволил из университета всех профессоров еврейского происхождения. В 1949 году, по прямому заданию КГБ (ей, что, известны некие документы на этот счёт? - С. К.), Самарин стал во главе комиссии, которой поручено было подвергнуть научную деятельность сотрудника ИМЛИ, специалиста по американской литературе, А. И. Старцева. По докладу этой комиссии А. И. Старцев (р. 1909) был сначала уволен с работы, а затем арестован… В 1966 году Р. М. Самарин был выдвинут Институтом мировой литературы в члены-корреспонденты Академии наук СССР. Против этой кандидатуры восстали академики В. В. Виноградов и В. М. Жирмунский, обосновывая свой протест тем, что писания Самарина научной ценностью не обладают, а его общественная деятельность - безнравственна”.

В одной этой “справке” нелепостей наворочено более чем достаточно. Каким это образом Роман Самарин, будучи всего лишь заведующим кафедрой на филологическом факультете, умудрился уволить из университета в с е х профессоров “еврейского происхождения”? Уж, наверное, это мог сделать лишь ректор, да и то визируя свои решения в вышестоящих инстанциях. Неужели во всём университете не осталось ни о д н о г о профессора-еврея? Откуда взялся КГБ в 1949 году? Такой организации тогда в природе не существовало, а МГБ занималось не “увольнениями”, а совсем другими делами.