Журнал Наш Современник 2008 #10

Женитьба еще одна опостылевшая тема. Варька такая же, как и он. Натуры схожие, вот и травят то его, то Варьку. Больше бы молчали, может, давно бы дело сделалось.

…Лом сопит пуще прежнего. Ужин готовит — продукты-то общие. Лапшу сварил, с тушенкой смешал, луком жареным заправил… Холостяцкое блюдо — быстро и сытно.

— Айда кушать! — скупо обронил.

— Ты, Лом, не обижайся, — мягко говорит за ужином Санька, понимая, что достали уже Дмитрия, — но заявление напиши да оставь вахтерше. Она и получит за тебя. Все равно там уже нечего примерять — одни сорок третьи остались. Ты какой носишь?

— Сороковой, — глухо ответил Лом и засопел.

"Сорок первый еще куда бы ни шло, — подумал Митька Лом. — Хлябать, однако, будут. Ну, ничего, портянки подмотаю — только теплее будет", — стал тешить себя и улыбнулся.

— Чо лыбишься, ешкин кот, портянки подмотаешь, — словно угадав мысли Лома, мотнул головой Санька, — чудак человек.

Попили чаю с твердыми, как кирпичи, пряниками. Лом убрал со стола посуду, Санька стал сметать крошки. "Вахтерше нельзя доверять… Она курящая". Курящих женщин Лом не любил. Он до северов никогда не видел женщину с сигаретой. Только в кино. И то думал, что это специально делают, чтобы вызвать противность к отрицательному персонажу, а так, в жизни, женщина курить не может. "Как же доверишь вахтерше. Она еще два левых возьмет. Несерьезная… А Иван Иванович, кладовщик, тоже хорош. Он что, не знает, что я поздно с работы прихожу? Мог бы дождаться… "

— Слушай, Лом, теперь без шуток: напиши заявление. — В голосе Саньки не было обидных ноток.

Лом долго искал листок бумаги в своей тумбочке. Нашел старую, затертую тетрадь, непослушными пальцами неровно оторвал лист. Нашел ручку, сел спиной ко всей компании. Долго смотрел в окно. В темном стекле отражалось его худое лицо с наморщенным лбом. Испарина проняла виски, загорело в мозгах. "Легче смену отмахать, что б его… это заявление". Он не знал, как начать.

Все уже давно ходят в сапогах, а у него сапог нет. Ему нужны сапоги, потому что только у него нет сапог. Уже зима… Как же он один без сапог останется? Обидно… Все вроде понятно, но то на словах… А это ж написать надобно. Не привыкла рука бумагу марать.

Друзья смотрели на его сгорбленную спину. Никто даже не хихикнул, не шелохнулся, боялись спужнуть. Заупрямится — потом без сапог останется.

Вдруг голова Лома встряхнулась, в его фигуре появилась решительность, и он стал корявым почерком писать:

"Заявление". Долго думал, чесал ручкой затылок. "Скока можна без сапог. Прошу сказать Ивану Ивановичу пусть дождетца". Поставил подпись: "Лом" с закорючкой. Непослушные пальцы разжались, ручка выпала, покатилась в сторону окна, но Лом ее не видел. Его душа предчувствовала что-то важное и значимое. Такой душевный порыв он испытывал редко, обычно перед очередным зигзагом судьбы.

Вдруг он представил себя в сапогах, рядом с Варей… Оглянуться не посмел: вдруг исчезнет… За его спиной никто не шелохнулся.

Лом громко выдохнул, как после тяжкого испытания, плечи его безвольно упали. Он, улыбаясь, медленно сложил листок вчетверо, сунул под подушку и лег спать.

МАРИНА ЯКОВЕНКО

ЛЮБОПЫТНЫЙ ВЕТЕР

Растопила печку, Засветила свечку. Попрошу у Бога Я совсем немного:

Чтобы детям нашим, Ваням и Марьяшам, Не забыть дорогу К отчему порогу.

www

ТОК ТЕТЕРЕВИНЫЙ

Вороной косач на деревине Сеголеток песням обучал. Ток весенний, ток тетеревиный, Бормотал, чуффыкал и журчал.

Ветер хрустнул веточкой кедровой — Всколыхнулась огненная высь! Лирохвосты были краснобровы… Жили-были, да перевелись.

ЯКОВЕНКО Марина Игнатьевна родилась в Иркутской области. Окончила ИГУ. С 1990 года работает директором социологического центра "Мнение", кандидат социологических наук, председатель Иркутского отделения Российского общества социологов. Автор сборников стихов: "Шафраны", "Цветы морозом схвачены". Публиковалась в журналах "Наш современник", "Сибирь". Живёт в Иркутске

ВЕТЕР СПРАШИВАЛ

Ветер спрашивал меня:

—  Как тебе живётся? Отвечала я ему:

—  Мне ещё поётся.

Ветер змейкой вихри вил И за мною гнался:

—  Ну а кто тебя любил, Кто тебе достался?

Отвечала я ему:

—  Многие любили