Журнал Наш Современник 2009 #2

Вечерние исчезновения майора между тем скоро закончились. Вернувшись однажды слегка подшофе, он радостно сообщил, что инцидент с милицией, опечатавшей было тир из-за какой-то глупости, окончательно замят и что он добился своего и купил дом и землю покойной Яковлевны.

Мальчишки поначалу не сразу сообразили, о чем он говорит. Первым очнулся Борис, напомнил Глебушке про корову Машку, которая мычала два дня, а ее вымя, истекающее молоком, лизали собаки.

Вся эта старая картина мигом выскочила из запасов памяти: и маленькие ободранные собачонки, стоящие на задних лапах под Машкиным выменем, и коровий стон, ее выпученный, налитый болью глаз, и уснувшая навсегда в своей постели старуха - такое не исчезает, не стирается.

Борис даже винтовку отложил - руки затряслись, едва вспомнил.

- А зачем? - спросил он майора.

- Дом построю! - весело ответил Хаджанов. - Хозяйство-то выморочное, наследников у бабушки не было. Если не я, так другой купил бы, какая разница?

Последнюю фразу добавил, вглядевшись в Бориса, в его переменившееся лицо. Потом перешел на интонации особенно доверительные, совершенно дружеские, такие Боря особенно ценил. Сказал:

- Помнишь бригаду, которая у вас ночевала? Это все мои родные… Не близкие, но мы все одного рода-племени, двоюродные там, четырехюродные братья, дядья, зятья - сам черт ногу сломит.

При этом он внимательно следил за Борисом. Глядел, как тот становится внимательнее, расслабляется, как прежние мысли его отступают назад. И еще доверительнее становился голос Хаджанова.

- Ну, так вот… У каждого из них большая семья, понимаешь… Маленькие дети, иногда штук по пять-шесть, жены, старики, всем кушать хочется, а работы нет. Совсем никакой. Хоть иди разбойничать на большую дорогу. Некоторые идут. А я против. И написал им: приезжайте сюда, здесь завод опять запыхтел, будет работа, заработаем деньги. Не пропадут ваши семьи.

Теперь Борис уже вполне соглашался с покупкой домика и куска земли на горевской улице, хотя никто его и спрашивать не собирался. Раз она осиротела, эта избушка, оказалась, как сказал майор, выморочной… Пусть лучше дядя Миша, добрый человек майор Хаджанов, настоящий друг и учитель, ее купит, чем кто-то еще.

И ведь он ничего не скрывает. Сказал вдобавок:

4 "Наш современник" N 2

49

- У нас родня трудолюбивая. Что хочешь сотворят. А дом новый еще до зимы построят.

6

В первые дни сентября, когда и сами учителя еще не пришли в себя от своих долгих отпусков, а уроки двигались с некоторыми послаблениями, не раз вслух и с учительским участием обсуждалось - что же дальше, в конце этого учебного года, в конце всей их школьной наивности?

Так бывало всякий раз, начиная, пожалуй, с девятого класса, и если прежде разговоры эти и выводы были слегка легкомысленны, - ведь все еще впереди, мало ли что случится, - то теперь в них все явственнее звучала тревога.

Все повзрослели, вот что. И почти все понимали свою обреченность.

Городок был беден, немощен, разговоры о восстановлении завода как будто переходили в дела, но о богатстве, о том, что чьи-то родители нашли деньги на платную учебу в институте, слышно не было, а техникум, то есть колледж… Ну да, в него-то проще было попасть, хотя зачем было учиться до одиннадцатого класса, ведь и после девятого можно?

Ребята спрашивали учителей, точнее, учительниц: но чему можно выучиться в колледже всего-то за один год? В ответ они пожимали плечами. Одна только Раиса Степановна, классная в Борином классе, предполагала:

- Наверное, на заводе доучат?

А если на завод не пойдешь - или не попадешь? И тут все умолкали. А потом вдруг, как лучший ответ молодости новых лет, звучал бесшабашный клич:

- Кто идет за "клинским"?

И хохот, оживление, будто бы освобождающие от нелегких дум о будущем…

И вот тут Борис стал отрываться от школьной стаи. Однажды майор встретил его восторженным воплем:

- Завтра едем! Все! Готовь обмундирование!

Душа Бориса затрепыхалась, он пролепетал:

- А школа?

Хаджанов даже на секунду не задумался:

- Сейчас схожу, договорюсь, а ты не забудь: нужен паспорт.

Утром они выехали чуть свет, майор даже машину выхлопотал у начса-натория. Боря не выпускал из рук винтарь, упакованный по бедности в чехол для удочек; в багажнике, он знал, был чемоданчик с патронами и вещмешок майора со всяким полезным барахлом.

Городской тир был вообще-то местом не вполне городским и не очень открытым и находился на территории бывшего вертолетного училища. Его расформировали, и полуразрушенный курсантский городок напоминал обиталище отступившего войска: многие окна в казармах выбиты, тут и там сновали одичавшие беспородные собачонки, размножившиеся без присмотра в неимоверном числе. На улице воняло чем-то кислым - может, заело канализацию. А флажки, жалко трепыхавшиеся над одним из корпусов, в подвале которого и располагался тир, лишь подчеркивали бедную третьеразрядность предстоящих соревнований.