Журнал Наш Современник №4 (2003)

Именно хаос, клубящийся в основанье, в истоках — а может быть, и в отдаленном итоге — всего мироздания, создает те трагические противоречия, которыми так наполнены души России и Тютчева; борьба именно с хаосом создает напряжение непрерывной тревоги, заполняющей сердце поэта — и наполняющей каждую русскую душу; но зато и энергии хаоса, которые все же порой удается, с Божьей помощью, просветлить, — рождают такую гармонию, какой еще не было в мире.

Тютчев — поэт совмещенных противоречий, поэт просветленно-преобра­женного хаоса (который, однако, так густо клубится под тонким покровом прозрачнейшей ткани стихов); Россия — страна совмещенных противоречий, которой едва удается создать сколь-нибудь постоянные формы общественной жизни, как тут же они разрушаются бурей, поднявшейся de profundis, из бездны; и вот почему Тютчев есть, может быть, самый русский поэт, выразитель такой глубины, такой русской тайны — какой не выражал даже Пушкин.

Чтоб не запутать, не затемнить эту самую важную мысль, обратимся в отдельной главе к теме хаоса, как ее понимал и высказывал Тютчев, — а затем уж покажем, что основным содержанием “духа жизни” России (слова А. С. Хомякова) также является титанический труд по удержанию и просвет­лению хаоса.

IX

 

После В. Соловьева рассуждения на тему “хаос у Тютчева” будут в значительной степени повторением сказанного. Поэтому сразу предоставляю слово философу:

“Х а о с, т. е. отрицательная беспредельность, зияющая бездна всякого безумия и безобразия, демонические порывы, восстающие против всего положительного и должного, — вот глубочайшая сущность мировой души и основа всего мироздания. Космический процесс вводит эту хаотическую стихию в пределы всеобщего строя, подчиняет ее разумным законам, постепенно воплощая в ней идеальное содержание бытия, давая этой дикой жизни смысл и красоту. Но и введенный в пределы всемирного строя, хаос дает о себе знать мятежными движениями и порывами. Это присутствие хаотического, иррационального начала в глубине бытия сообщает различным явлениям природы ту свободу и силу, без которых не было бы и самой жизни и красоты. Жизнь и красота в природе — это борьба и торжество света над тьмою, но этим необходимо предполагается, что тьма есть действительная сила. И для красоты вовсе не нужно, чтобы темная сила была уничтожена в торжестве мировой гармонии; достаточно, чтобы светлое начало овладело ею, подчинило ее себе, до известной степени воплотилось в ней, ограни­чивая, но не упраздняя ее свободу и противоборство... Хаос, т.е. само безобразие, есть необходимый фон всякой земной красоты, и эстетическое значение таких явлений, как бурное море или ночная гроза, зависит именно от того, что “под ними хаос шевелится”. В изображении всех этих явлений природы, где яснее чувствуется ее темная основа, Тютчев не имеет себе равных...”.

Затем следуют рассуждения В. Соловьева о русском пути, о всемирной задаче России и о славянофильстве Тютчева, в которых — отрадно отметить! — великий философ, по сути, согласен с великим поэтом. Добавить можно лишь вот что.

Хаос, который так чувствовал Тютчев, имел в его восприятии как бы разные уровни. Так, был хаос народной души. В статье “Россия и Германия” Тютчев писал: “У народа есть более сильные побуждения, чем вся его воля, весь рассудок... в нем сидят органические недуги, с коими не могут справиться ни один закон, ни одна система управления...”.

Был уровень хаоса и, так сказать, “политический”. То есть в реальной политике, в том кипении интересов и сил, за которым Тютчев так жадно следил, — он прозревал хаотически-темные корни, он чувствовал силы, которые поднялись из глубин, исконно и непримиримо враждебных добру, свету, смыслу. Так, имея в виду конкретную политическую ситуацию в Европе 1850 года (преддверие Крымской войны), он пишет:

 

...Сорвавшися со дна,

Вдруг, одурев, полна грозы и мрака,

Стремглав на нас рванулась глубина...

 

А откликом на другие события — на революционное брожение Европы в 1848 году — стало стихотворение “Море и утес”:

 

...Ад ли, адская ли сила

Под клокочущим котлом

Огнь геенский разложила —

И пучину взворотила

И поставила вверх дном?

 

Несомненно, что хаос, его “адская сила” проявлялись для Тютчева и в текущих событиях, в политической хронике дня. И ответом вот этому именно хаосу, стремленьем его обуздать, желанием укрыть, уберечь от него те ростки милосердия, света, любви, что еще так, увы, робко проклюнулись в душах людей и народов, — был тютчевский патриотизм.

Не Россию имперскую он воспевал, а Россию Христову; но без силы империи как было справиться с тем потоком “грозы и мрака”, который, бурля, посягал — и поднесь посягает! — превратить целый мир в некий шабаш разнузданных, ненавидящих и пожирающих друг друга народов?