Журнал Наш Современник №9 (2001)

Следовательно, попытка Б. С. Гершунского и К0 отыскать “технологии ментальных преобразований” (с. 179) является, с точки зрения подлинной науки, “псевдонаучным людоедством”. Но почему “людоедство”? Потому что вмешательство в ментальность народа, в его святыни ведет народ к духовной катастрофе. Вот что пишет другой знаменитый антрополог Конрад Лоренц: “Молодой “либерал”... и не подозревает о катастрофических последствиях, которые может вызвать произвольное изменение культурных норм, даже если речь идет о внешне второстепенной детали... Разрыв с традицией может привести к тому, что все культурные нормы социального поведения угаснут, как пламя свечи” (“Наш современник”, 1997, № 1, с. 227). Не это ли происходит сегодня в России?

Итак, подлинный, а не декларируемый смысл “философских” исканий российско-американского ученого — духовное уничтожение российского этноса.

Надо сказать, что идея преобразования российского менталитета не нова. В 1918 году ее выдвигал первый нарком просвещения РСФСР А. Луначарский: “Все к энергии, все к величайшему напряжению — и мы создадим нового человека!” (цит. по “Педагогика”, 1993, № 1, с. 98), а проводил в жизнь главный идеолог тоталитаризма Л. Троцкий: “Человеческий род, застывший хомо сапиенс, снова поступит в радикальную переработку и станет под собственными пальцами объектом сложнейших методов искусственного отбора и психофизической тренировки” (“Правда”, 1923, 23 сентября).

Советский психолог Л. Выготский разрабатывал эту идею в 20-х годах, пытаясь “открыть систему социальных детерминантов, созидающих психический мир личности”, “поскольку в плане будущего (чьем плане? — И. К. ) лежит не только переустройство всего (?!) человечества на новых началах..., но и “переплавка человека” (Л. Выготский. Психология искусства. — М.: Педагогика, 1987, с. 305, 250).

Причина живучести этой идеи понята русскими мыслителями давно. Н. Данилевский, посвятивший этому вопросу книгу “Россия и Европа”, писал в 1868 году: “Европа не признает нас своими. Она видит в России и славянах вообще нечто ей чуждое, а вместе с тем такое, что не может служить для нее простым материалом, из которого она могла бы извлекать свои выгоды, как извлекает из Китая, Индии, большей части Америки и т. д., — материалом, который можно бы формировать по образу и подобию своему” (Н. Данилевский. Россия и Европа. С.-Пб., 1995, с. 40—41).