Журнал Наш Современник №1 (2003)

Естественно, что и польская компартия, осно­ванная в 1918 году, с самого начала была расколота на евреев и поляков, на фракции “мень­шинства” и “большинства”. Именно по национальному признаку.

В 1929 году еврейское меньшинство чуть ли не полностью захватило власть в высшем руководстве партии, и кумирами для его функционеров были в те годы не Ленин и Сталин, а Лев Троцкий, Роза Люксембург, Карл Либкнехт...

В 1938 году компартия Польши была распущена, тысячи коммунистов оказались в тюрьмах, но после разгрома Польши гитлеровской Германией и ввода советских войск вышли на волю, часть их осталась в подполье, которым руководил в числе других лидеров и Веслав Гомулка, другая — эмигри­ровала в Советский Союз, где в декабре 1941 года на базе нескольких левых группировок было создано ядро Польской рабочей партии. Сталин с особым вниманием относился к этому возрождению. Видимо, он, совсем недавно, в 1936—1938 годах, разгро­мивший троцкистскую “пятую колонну” в своих партий­ных верхах, понимал, что выбора у него почти нет: вернуть после победы над Германией власть в Польше беглецам-националистам, засевшим в Лондоне, нена­ви­дящим Россию, или коммунистам-евреям троц­кист­ской окраски, эмигрировавшим в Москву? Как говорится, из огня да в полымя... И потому он в разгар тяжелейшей войны с Германией каким-то чудом находил время и силы, чтобы нащупать третий путь для будущего Польши. Ему нужны были польские коммунисты-патриоты.

*   *   *

Во время войны он почти не принимал в Кремле писателей. Даже тех, кто считался его фаворитами, — ни Шолохова, ни Фадеева, ни Симонова, ни Эрен­бурга. До войны — он встречался со многими “инженерами человеческих душ”, и после войны — тоже. А в 1941—1945-м, видимо, ему было не до них. Одолевали дела и заботы поважнее писатель­ских. И лишь одно загадочный кремлевский человек сделал исключение для не самой известной и не самой талантливой из когорты деятелей социалисти­ческого реализма — для полячки Ванды Василев­ской. Ее он принимал в Кремле 14 раз! Три раза в сорок третьем, одиннадцать раз в сорок четвертом. А если вспомнить, что в 1940-м она также разгова­ривала со Сталиным дважды, то всего у них было аж целых шестнадцать деловых свиданий. Неве­роятно! Но и понятно — тоже. У Сталина был план — создать в противовес еврейской комму­нисти­ческой верхушке Союз польских патриотов во главе с Вандой Василевской как прообраз будущей народной власти в Польше. Но когда в марте 1943 года этот Союз был создан, вокруг Ванды Василевской уже плотным кольцом стояли еврейские функционеры левотроцкистского толка: А. Лямпе, Х. Минц, В. Грош (Исаак Медрес), Х. Усиевич (дочь Ф. Кона), В. Дробнер, Я. Берман, Е. Путрамент, Э. Охаб, Л. Брыстигер, З. Мод­залевский (Фишер), Борейша (Голдберг), Е. Сом­мерштейн и др. В сущности, они, разгадав планы Сталина относительно В. Васи­лев­ской, попытались руководить ею, и однажды в феврале 1943 года собрались на ее квартире в Москве. В ходе беседы Василевская (как пишет она в своих неопубли­кованных дневниках) сообщила им, что в СССР создается Народ­ная польская армия. На что А. Лямпе, выражавший общее мнение своих сопле­менников, не желавших погибать за будущую Польшу, сказал: “Ванда! На х... нам польская армия, ведь у нас есть Красная Армия!” Вся эта верхушка начала саботировать создание польской армии, но когда их деятельность стала известна Сталину, он распорядился отстранить их от руководства Союзом польских патриотов, и только личное обращение к нему полковника З. Берлинга спасло всех вышеперечисленных функционеров от переселения в отдаленные места на севере СССР. Однако перехит­рить эту публику было невозможно.

В январе 1944 года Якуб Берман представил Берии план создания при Союзе польских патриотов оргкомитета евреев в Польше. Комитет, о создании которого не знала даже В. Василевская, начал дейст­вовать и после войны стал называться ЦКЕ — центральный комитет евреев в Польше. В числе его руководителей был Озем Шехтер, отец одного из будущих вождей “Солидарности” Адама Михника. И совершенно неизбежным было то, что во времен­ном правительстве Польши, образованном после ее освобождения, и в последующем правительстве национального единства высшие посты минис­терст­ва безопасности, пропаганды, юстиции, финансов, торговли, промышленности оказались в руках этих людей. Сталин ничего не мог поделать с таким ходом польской истории, хотя, если вспомнить разгон Коминтерна и послевоенные процессы над деятелями партийно-государст­венной элиты в странах народной демократии, он делал отчаянные попытки очистить высшее руководство этих стран от еврей­ских функционеров и от прозападных национа­листов. Но даже ему не всегда это удавалось.