Журнал Наш Современник №2 (2004)

Ее суть, как представляется, заключается в гармоничном соединении неотъемлемых насущных прав личности и патриотизма как единственного инструмента обеспечения этих прав в глобальной конкуренции . Пони­мание необходимости этих компонент достаточно четко, так как унаследовано от советского общества, которое последовательно и в целом успешно реализовывало их. Сегодня эта идеология выработана на уровне ощущений и нуждается лишь в артикуляции, которая является неотъемлемой функцией общественной элиты.

Подобно тому, как государство является мозгом и руками общества, элита (совокупность людей, участвующих в принятии значимых решений либо являющихся примерами для подражания) служит его центральной нервной системой, отбирающей побудительные импульсы и передающей их соответст­вующим группам социальных мышц.

Сегодняшняя российская элита не справляется со своими обязанностями даже не столько из-за развращенности длительным грабежом и разрушением собственной страны, сколько из-за вызванного этой развращенностью обессиливающего цинизма. Отсутствие идеалов и энтузиазма, неспособность воодушевлять общество на решение ключевых задач делает российскую элиту совокупностью ничего не желающих (кроме личного благосостояния) и ничего не могущих “пикейных жилетов”.

Поэтому категорическое требование выживания России в глобальной конкуренции — обновление элиты в процессе артикуляции ею уже нащупанной обществом созидательной идеологии. Представляется принципиально важ­ным, что общественное требование “смены элиты” было одним из ключевых мотивов путинского проекта. Однако оно не было реализовано в силу того, что на фоне элиты, которую смогло создать новое руководство страны, старая, ельцинская, выглядела едва ли не как образец эффективности и ответст­венности. В результате реальной смены не произошло: ельцинская элита осталась у власти как единственно возможный в сложившейся ситуации гарант относительной общественной стабильности.

В процессе обновления общественная элита, помимо воодушевления, должна обрести адекватность. Значение столь банального требования обычно недооценивается, хотя для современной российской элиты, привыкшей к немыслимому еще 10 лет назад уровню комфорта, оно означает, среди прочего, и значительные материальные жертвы.

В частности, критерием патриотичности национальной элиты является форма ее сбережений. Если активы контролируются стратегическими конку­рентами данного общества, элита начинает реализовывать их интересы, окон­чательно превращаясь в условиях глобальной конкуренции в коллективного предателя общественных или классовых интересов*.

Как минимум, это означает, что адекватная элита должна хранить личные средства в национальной валюте, а не в валюте своих стратегических конку­рентов**, и стремиться к признанию своим народом, а не иностранными элитами.

Кроме того, она должна сознавать с беспощадной ясностью и полнотой, что в современных условиях глобальной конкуренции дружба возможна между народами, а между странами и обществами бывает только конкуренция .

*   *   *

Не вызывает никаких сомнений, что сегодняшняя Россия не соответствует требованиям глобальной конкуренции и потому обречена на поражение. Чтобы изменить свое будущее, надо изменить саму Россию.

 

Ирина Медведева, Татьяна Шишова • Диктатура безумия (Наш современник N2 2004)

Ирина МЕДВЕДЕВА, Татьяна ШИШОВА

ДИКТАТУРА БЕЗУМИЯ

 

Очень многие вещи, о которых мы сейчас пишем, стали нам понятны далеко не сразу, порой через годы после какого-то первого импульса. Что это был за импульс, трудно объяснить, но, как правило, все начиналось со смутного чувства: нелов­кости, беспокойства, внутреннего протеста... Логически мы обосновать этого дискомфорта не могли, а в случае, о котором сейчас расскажем, даже поначалу стыдились своей негативной реакции.

Необычный конгресс

 

Летом 1994 года, приехав на Международный конгресс по социальной психиатрии в Гамбург, мы увидели странную картину: заметное число делегатов конгресса выглядели как душевнобольные.

“Удивительно! Почему западные врачи так похожи на своих пациентов?” — подумали мы.

Но вскоре выяснилось, что это натуральные пациенты. Мы снова изумились: как можно показывать больных людей огромному залу, будто зверюшек в цирке?