Журнал Наш Современник №4 (2004)

Начнем с первой графы. Казалось бы, что плохого, если люди будут излечиваться от национальной нетерпимости, от ненависти к инородцам? Ведь это безусловно отрицательные свойства, приводящие к таким жутким последст­виям. Карабах, Таджикистан, грузино-абхазский конфликт, Чечня... Но почему борьбой с национальным экстремизмом больше всего озабочены люди, которые, выражаясь суконным языком, занимаются подрывом государ­ственных основ, разжигают своими выступлениями ту же национальную рознь? Почему после их миротворческих речей резня только усиливается? Почему кто-то из них в разгар войны пирует с чеченскими бандитами? А некий миро­творец побогаче — этих бандитов еще и содержит?

Весьма характерны и понятия, которыми оперируют такие люди. Обратите внимание, они стараются не произносить слова “народ” (разве что в слово­сочетании “маленький свободолюбивый чеченский народ”). Это, мол, что-то кондово-коммунистическое. И еще больше негодуют при слове “нация”. Это у них вообще ассоциируется с фашизмом. Нет, они оперируют совре­менными, цивилизованными терминами: “народонаселение”, “электорат”, “граждане”. А любимое словечко — “социум”. Ну да, ведь “народ” и “нация” — государствообразующие понятия. И, что не менее важно, культуро­обра­зующие.

И тут возникает очередное сомнение в искренности наших миротворцев. Казалось бы, вы ратуете за мир. Откуда же такая боязнь народной культуры, национальных особенностей? Ведь если бы народные культуры были так нетолерантны, народы давно бы истребили друг друга. И за примером-то ходить далеко не надо. На ваших глазах, на вашей памяти жила много­нацио­нальная страна СССР. А еще раньше на той же территории существовала Российская империя. Можно, конечно, затверженно повторять про тюрьму народов, но теперь, когда опубликовано столько материалов о межнациональ­ных отношениях в царской России, лучше все же не позориться.

В многонациональной царской России не только уважали чужие обычаи, но в селах до революции (а то и в первые десятилетия после нее!) даже ходили в национальных костюмах. То есть без всякого паспорта, по одному лишь наряду можно было определить, какого человек роду-племени. Но взаимной агрессии это, похоже, не вызывало.

Однако именно с одежды началось размывание чувства национальной принадлежности — внешнее изменяется легче, чем внутреннее. Вообще за полстолетия и в нашей стране, и за ее пределами был предпринят целый ряд шагов на пути к национальному единообразию. Самый главный — это, конечно, раскрестьянивание и, соответственно, урбанизация. Ведь именно крестьянство хранит народные обряды, обычаи, ремесла, песни, танцы. В современной цивилизации все это вынесено за скобки повседневной жизни. Вынесено на сцены, ярмарки, фестивали, в этнографические музеи.

А теперь уже и в российском паспорте, основном документе, удостове­ряющем личность гражданина, его национальность не указывается. И подав­ляющее большинство граждан вторит телевидению и газетам, уверяя себя и других, что это не имеет никакого значения. Дескать, важно внутреннее самоощущение, кем ты сам себя ощущаешь: русским или татарином.

Но программы по обучению толерантности как раз и займутся вашими чувст­вами! Вы уже не только не сможете сказать: “Мы, грузины, госте­приимны” или “Мы, русские, незлобивы”, но и подумать так не посмеете. Ведь тем самым вы принизите другие народности. Они что, менее госте­приимные или более злобные?! Какой вопиющий шовинизм!

Может, читатель сомневается в реалистичности нашего прогноза? При­дется, как теперь модно говорить, верифицировать (удостоверить) сказанное. Заглянем в книгу из упомянутой выше серии “Библиотека психологии и педагогики толерантности”. Название на обложке представляет нагромождение ученых словес: “Психосемантический анализ этнических стереотипов: лики толерантности и нетерпимости” (авторы В. Ф. Петренко, О. В. Митина, К. В. Берд­ников, А. Р. Кравцова, В. С. Осипова). Ну да ладно, не будем при­дираться. Перейдем к тому, что внутри. Проанализировав отношение российских студентов к различным национальностям, авторы приходят к выводу, что “в бытовом сознании российской студенческой молодежи отсутствует образ внешнего врага и ощущение противостояния России неким враждебным силам”. Не зафиксировано и никакого массового расизма по отношению к другим народам внутри страны. Но авторы вовсе не приходят к выводу, что уроки толерантности нашему обществу не требуются. Нет, их весьма тревожат некоторые “предубеждения” и “этнические стереотипы”. Какие именно, скажем чуть погодя. Сначала хотим напомнить, что предубеж­дениями называется несправедливое, не подтвержденное опытом мнение о ком-либо или о чем-либо. Здесь же предубеждением названо, например, мнение о чеченцах как об “агрессивном”, но одновременно и “самом храбром” народе. А к цыганам, оказывается, наши студенты относятся предубежденно, поскольку считают их “мало затронутыми цивилизацией”, “остаточно конф­ликтными (чужими)” и “не слишком смелыми”.