Журнал Наш Современник №5 (2004)

— Здравствуйте, товарищ Сталин! Поздравляю вас с Первомаем!

— И вас поздравляю, товарищ Конев. Как у вас дела, как празднуете в Берлине?

— Дела идут хорошо, товарищ Сталин. Хороший Первомай.

— Молодцы. Передавайте мои поздравления всем вашим войскам. — Сталин немного помолчал, потом, перейдя на “ты”, добавил: — Послушай, Конев, ты знаешь, что в Праге готовится восстание?

— Нет, товарищ Сталин.

— Надо помочь нашим братьям. Я хотел, чтобы именно ты взял столицу Чехословакии. Понял?

— Понял, товарищ Сталин. Малиновскому (2-й Украинский фронт. —

С. Б.

) дальше, чем нашим войскам...

— При чем тут Малиновский? — возразил Сталин.

— Я о том, что мы ближе, чем наши друзья, — сманеврировав, Конев сделал ударение на последнем слове, давая понять, что под этим подразу­мевает американцев, которые тоже стремятся побыстрее занять Прагу, так как ближе нас находятся от нее.

 

...План операции по освобождению столицы Чехословакии, срочно разработанный Коневым и посланный в Москву, был рассмотрен в Ставке. Уже в полночь Сталин сообщил маршалу, что можно приступать к его реализации.

— Прошу Прагу не бомбить! Надо сохранить древнюю столицу Чехослова­кии от разрушений...

Иван Степанович и сам давно решил освобождать крупные города своей страны, Польши и Чехословакии без бомбежек и, по возможности, без специальной артиллерийской подготовки, чтобы как можно больше сохранить людей, ценностей и жилых зданий.

*   *   *

При наступлении на Прагу ответственный редактор фронтовой газеты С. И. Жуков приказал мне продолжать действовать вместе с частями 3-й гвар­дейской танковой армии, с которой у меня еще с осени 1943 года устано­вились добрые отношения. Меня там знали не только политотдельцы, но и командиры, включая члена Военного совета генерала С. И. Мельникова и командующего генерала П. С. Рыбалко.

Мы с поэтом Александром Безыменским, вооружившись автоматами и гранатами (тогда всего этого было в достатке), на трофейной автомашине, не дожидаясь утра, отправились догонять танкистов 55-й бригады. Не зная, что бригада находится уже в глубоком тылу врага, мы с выключенными фарами помчались на запад по широкой асфальтовой дороге, обгоняя впереди идущие обозы и автомобили. Справа и слева были видны орудийные вспышки и слышен гул танковых моторов. Кое-где раздавались даже пулеметные выстрелы. Но за рулем сидел опытный и смелый шофер, который безостано­вочно гнал машину вперед. Во время крупных наступательных действий никакой линии фронта не существовало и часто происходило смешение частей Красной Армии с немецкими.

Когда мы оказались в расположении танкистов 55-й бригады, те были удивлены: как это мы на легковой машине пробились сквозь вражеское кольцо и целехонькими предстали пред их очами. Наверное, нас спасло то, что ехали мы на немецкой машине: гитлеровцы ночью приняли нас за своих...

 

И вот я стою перед комбригом с золотой Звездой Героя на гимнастерке. Полковник Драгунский встретил меня дружелюбно.

— Думали, что война закончится в Берлине, — говорил полковник, — но ошиблись... Чехи подняли против немцев мятеж, и из Праги пришла радио­грамма. Вот ее текст: “Эсэсовцы ввели в бой танки. Артиллерия расстреливает баррикады. Мы истекаем кровью. Братья, ждем помощи... Красная Армия, сотвори еще одно чудо — спаси нас!..”. Так что вовремя ты к нам прибыл, товарищ корреспондент, — подытожил комбриг. — Люди наши воюют так умело и дерзко, что хоть о каждом пиши увлекательный роман, — с завидной гордостью и определенной долей хвас­товства добавил Давид Абрамович. — Так что запасайся чистыми блокнотами и строчи себе на здоровье.

Пока Драгунский отдавал распоряжения командирам танковых батальо­нов о подготовке к совершению марш-броска длиною почти в 200 км, я знакомился с танкистами, готовившими свои машины к трудному переходу.

На меня, свежего человека, обрушился поток самых разных вопросов. Они касались прежде всего обстановки в Берлине: все ли гарнизоны и группы немецких войск сложили оружие, куда направляют огромные толпы пленных и почему мы должны кормить не только их, но и всех берлинцев? Когда, мол, гитлеровцы захватывали советские города, то, наоборот, они сами питались за счет наших жителей, у которых выгребали из погребов все, что там было.

Многого, конечно, я и сам не знал, да попросту и не успел увидеть в огромном незнакомом городе, наполовину заваленном грудой разрушенных зданий, разного рода военной техникой, баррикадами и железобетонными нагромождениями. Но о том, что знал, что увидел, рассказывал охотно. Прежде всего сообщил, что удалось побывать у рейхстага и полюбоваться тем, как на его куполе гордо реет Красное Знамя Победы.

Наше Знамя! Наша Победа! Трудно было тогда назвать чувство более радостное, более возвышенное, торжественное, всеобъемлющее. Это великое, ни с чем не сравнимое состояние в полной мере испытывал каждый советский воин, когда ставил подпись на стенах рейхстага.