Журнал Наш Современник №6 (2003)

Сравним. А. М. Горький в одном из эпизодов повести описывает такую же “ныряющую” походку жулика Башкина. Никакого инфернального оттенка в облике Башкина не появляется, автор любуется ловкостью своего босяка.

“Посвистывая, виляя телом, как рыба, он уплыл среди тесно состав­ленных столов, — за ними шумно пировали грузчики”.

Осуждение, вернее, отторжение Булгакова-художника от босяков не озна­чает его тяготения к стяжателям, “героям копейки”. Деньги затмевают челове­ческую душу, отдают ее в ведение черта. Освободившись от власти денег, человек обнаруживает свою истинную, гуманную сущность. Такие традицион­ные для русской литературы идеи заключены в сентенцию, шутливую по форме:

“Черт его знает, Василиса какой-то симпатичный стал после того, как у него деньги поперли,— подумал Николка и мысленно пофилософствовал: — Может быть, деньги мешают быть симпатичным. Вот здесь, например, ни у кого нет денег, и все симпатичные”.

 

*   *   *

Если мы будем отыскивать событие, послужившее толчком ко всем роковым происшествиям романа “Мастер и Маргарита”, то им окажется даже не сочинение мастером “евангелия от Воланда”, но позволивший ему приняться за работу выигрыш ста тысяч рублей.

“Жил историк одиноко, не имея нигде родных и почти не имея знакомых в Москве. И, представьте, однажды выиграл сто тысяч рублей.

— Вообразите мое изумление, — шептал гость в черной шапочке, — когда я сунул руку в корзину с грязным бельем и смотрю: на ней тот же номер, что и в газете! Облигацию, — пояснил он, — мне в музее дали”.

На полученные деньги мастер “нанял у застройщика две комнаты в подвале маленького домика в садике. Службу в музее бросил и начал сочинять роман о Понтии Пилате”.

Небеса не выдают денежные призы. По воле случая, “как черт на душу положит”, денежные потоки распределяет другое ведомство.

В ранней редакции этого эпизода читаем:

“— Можете вообразить мое изумление! — рассказывал гость, — я эту облигацию, которую мне дали в музее, засунул в корзину с бельем и совершенно про нее забыл. И тут, вообразите, как-то пью чай утром и машинально гляжу в газету. Вижу — колонка каких-то цифр. Думаю о своем, но один номер меня беспокоит. А у меня, надо вам сказать, была зрительная память. Начинаю думать: а ведь я где-то видел цифру “13”, жирную и черную, слева видел, а справа цифры цветные и на розоватом фоне. Мучился, мучился и вспомнил! В корзину — и, знаете ли, я был совершенно потрясен!..”

Мастер видит на облигации жирную и черную цифру “13” — “чертову дюжину”. Традиционно для русской литературы, деньги герою подсовывает сатана.

“— Ax, это был золотой век, — блестя глазами, шептал рассказчик, — совершенно отдельная квартирка, и еще передняя, и в ней раковина с водой, — почему-то особенно горделиво подчеркнул он, — маленькие оконца над самым тротуарчиком, ведущим от калитки”.

Мастер жестоко заблуждается, думая, что на чертовы деньги можно посе­литься в золотом веке, в раю отдельно взятого подвальчика со всеми удобствами.

Подвальчик, то же подполье, больше близок к аду, чем к раю. Маленький, почти игрушечный тайный приют — чертова игрушка.

На чертовы деньги, в чертовом подполье мастер сочиняет роман о Понтии Пилате, который в ранних редакциях “Мастера и Маргариты” прямо именуется “евангелием от Воланда”.

В “Table-talk” А. С. Пушкина встречаем рассказ о необыкновенной страсти некоего В. А. Дурова — брата знаменитой “кавалерист-девицы”.

“Дуров помешан был на одном пункте: ему непременно хотелось иметь сто тысяч рублей. Всевозможные способы достать их были им придуманы и передуманы. Иногда ночью в дороге он будил меня вопросом: “Александр Сергеевич! Александр Сергеевич! как бы, думаете вы, достать мне сто тысяч?”. Эксцентричный Дуров думает украсть деньги, обратиться к Ротшильду, занять у государя...

М. А. Булгаков, тщательно собиравший материал для пьесы о Пушкине, конечно, был знаком со следующими пушкинскими письмами, в которых уже сам поэт мечтает овладеть суммой в сто тысяч рублей.

В письме жене из Болдина в сентябре 1834 г.:

“Ох! кабы у меня было 100 000! как бы я все это уладил...”.

В черновике письма Бенкендорфу весной 1835 г. (подлинник — по-французски):

“Чтобы платить все мои долги и иметь возможность жить, устроить дела моей семьи и наконец без помех и хлопот предаться своим историческим работам и своим занятиям, мне было бы достаточно получить взаймы 100 000 р. Но в России это невозможно”.

Пушкин мечтает о сумме, нежданно доставшейся мастеру. Еще одна нить незримо соединила Пушкина и мастера.

“Боже мой, если бы хотя часть этих денег!” — сказал он, тяжело вздохнув­ши, и в воображенье его стали высыпаться из мешка все виденные им свертки с заманчивой надписью “1000 червонных”.

В гоголевском “Портрете” художник Чартков нежданно-негаданно получает вожделенную сумму (кратную выигрышу мастера).

Заметим, что несомненна преемственная связь этих произведений Н. В. Гоголя и М. А. Булгакова. Наблюдается удивительное сходство в трак­товке темы денег.