Журнал Наш Современник №7 (2004)

Эрнст Неизвестный, широко развернувшийся при установке магадан­ского мемориала жертвам ГУЛАГа, не уступив по размаху и мощи незабвен­ному Е. В. Вучетичу, нынче готовит проект “Памятника Водке”. Да-да, водке, господа, в древнем Угличе, где одна из самых страшных проблем нынче — всенародный бич пьянства. Заокеанскому просветителю, на которого мо­лится местное начальство (как же: у них есть — и они им гордятся не меньше, чем древними церквями — музей водки!), плевать на наши проблемы. Главное — авторское честолюбие потешить. Тем более прецедент имеется — болванчики в честь всероссийского алкоголика Венечки Ерофеева уже установлены на трассе “Москва — Петушки”. В. П. Астафьев, сам человек, пивший немало, чуть ли не плевался, предавая остракизму прославление сошедшего с круга горе-писателя. А вот на днях ещё один полуамериканец, поэт-вития Евту­шенко написал, что Венедикт Ерофеев пребывает в одном пантеоне с Гого­лем, а вот мелкотравчатый Виктор Ерофеев (и придумает же Бог такое совпадение фамилий) достоин лишь участи пошлейшего “Вечного зова”, сотворённого А. Ивановым. Но уж популярность ивановской эпопеи в преж­ние времена перекрывала временную славу Евтушенко и иже с ним, да и по сей день телевизионные рейтинги “Вечного зова” необычайно высоки.

Понимая, что вразумительных ответов на мои простодушные вопросы я от упомянутых творцов не дождусь, хочу напомнить им скверный анекдот про И. С. Тургенева, “который написал “Муму”, а памятник поставили совсем другому человеку”.

Может, ты, дорогой читатель, ответишь, кто памятники себе творит неруко­творные?

 

ЗАЧЕМ РАСПИНАТЬ ЛЮБОВЬ ЗЕМНУЮ?

 

Вообще-то я сегодня хотел озадачить читателя и своих “героев” совсем другим вопросом. Но, вернувшись в Москву после полуторамесячного счастья жить в Михайловском и Изборске, включил телевизор и вместо новостей наткнулся на самую пошлую (после, конечно, швыдковской выгребной ямы) передачку “Апокриф”. А там, в продолжение зимней программы экс-министра “В России секса нет”, та же сладострастная, циничная и очень некрасивая тусовка обсуждала проблемы любви с точки зрения сексопатологов, гинекологов и “духовной” нашей “элиты”. Ну, меня и прорвало, вопросы так и полезли в голову, один страшнее другого.

Раньше меня, много лет работавшего на ТВ, возмущала цензура, запре­щавшая показывать в кадре храмы с крестами, называть иконы иконами, а не картинами, восторгаться красотою русского лада и старыми культурными традициями. Теперь ясно, как так называемые коммунисты — ярославский мужик А. Яковлев и промозглый коминтерновец Б. Пономарёв — рьяно ненавидели всё русское и ставили нам палки в колёса.

Где же нынe цензоры? Передачу “Апокриф”, одурманивающую нашу моло­дёжь, ведёт как бы писатель Виктор Ерофеев! Человек, явно нуждаю­щийся в услугах психотерапевта по части сексуальной неуравновешенности и ущербности, изливает свои неудовлетворённые мужские амбиции на страницы пошлых книг и на головы бедных российских зрителей. Не стану пересказывать его литературные и журналистские заморочки, дабы пощадить нерастленного читателя. Но для цензоров из нашего “министерства правды” приведу один из ерофеевских перлов, напечатанных на люксовой бумаге журнала “Огонёк”. Витенька влюблён в очередную половую машинку, может, даже и несовершеннолетнюю, но познавшую всю закулисную сторону современного секса. И с каким восхищением её кавалер пишет о “художест­вен­ном” шедевре своей партнёрши (а она, конечно же, гениальный фото­граф!), висящем в их спальне. А на том фотошедевре с помощью лучшей съёмочной техники изображена плавающая в моче прокладка, да ещё, как настойчиво подчёркивает автор, брошенная в шикарный заграничный унитаз.

Журнал “Огонёк” до последнего времени был собственностью сладкой парочки Юмашев — Дьяченко. Понятно, что Валя, отираясь в комсомольской прессе, попривык к пошлятине “а ля Ерофеев”, но откуда у дочки свердлов­ского партийного царька и такой простоватой на вид мамочки жгучая любовь к чернухе (кстати, фамилия редактора журнала “Огонёк” — Чернов), которой залиты страницы некогда самого читаемого периодического издания?

Для своих передач, порочащих любовь земную (о существовании любви небесной они, скорее всего, и не догадываются), Швыдкой и Ерофеев избрали жриц и одновременно “богинь” любви — певицу Машу Распутину и актрису Елену Кондулайнен. А вокруг сих дамочек сидели, пуская сладострастные слюни, растлители: сексопатологи, поэты, журналисты, политики, власть предержащие и их помощники. Напоминали эти камланья Сусанну перед фарисейскими старцами и одновременно онегинских собутыльников из страшного сна Татьяны:

 

Один в рогах с собачьей мордой,

Другой с петушьей головой,

Здесь ведьма с козьей бородой,

Тут остов чопорный и гордый,

Там карла с хвостиком, а вот

Полужуравль и полукот.