Журнал "Полдень XXI век" 2005 №1

В нем и впрямь было что-то от цапли — заплывшие жиром, но зоркие глаза Хризостома точно подметили сходство. Чрезвычайно тощий, высокий, носатый, он ходил по храмовым плитам, словно цапля по болоту, высоко подбирая ноги. И нескладен был до смешного. Однако притом весьма силен. И глуп он не был. Вернее, не был так глуп, как считал управитель. И нередко думал про себя: чего бы Хризостому так возноситься? Он — такой же купленный раб, как и Цапля. Только у Цапли есть над ним преимущество. Он — мужчина, а Хризостом — нет и никогда им не был. Где ему! В храме Мелькарта, разумеется, не служили женщины, но рабынь держали при загородных угодьях, и если Цапле приходилось попасть туда с каким-то поручением, он не упускал случая завалить девку прямо на меже или в конюшне. И он знал, что если раб заслужит милость храма, то может получить жилье и жену из числа рабынь. Однако он понимал, что при Хризостоме возможности обзавестись семьей у него не будет. И обладание мужской силой мало утешало его.

Жизнь при храме и особые обязанности наложили на Цаплю особый отпечаток. Он, например, понятия не имел, кто и с кем сейчас воюет, хотя об этом мог бы в подробностях рассказать распоследний уличный торговец либо разносчик воды. Но для него были полны значения такие пустые для большинства рабов слова, как «кара богов», «милость богов», «молитва» и «жертва». Он видел, он слышал, он среди этого жил. И часто, прервав работу, стоя на коленях в жерле печи, в теплом пепле, под хлопьями оседающей сажи, он молил Мелькарта о милости. Уж он-то, в отличие от Хризостома, божьего имени не коверкал!

И Мелькарт ответил. Как-то утром, разгребая гору мусора, раб увидел, что под серым пеплом что-то блеснуло. Цапля протянул руку и нащупал кусочек оплавленного металла. И по весу это должно быть золото.

Ему и раньше приходилось находить нечто подобное, и он всегда отдавал, как и обязан, находки Хризостому. Раб не владеет ничем, и если б Цапля попробовал отнести золото меняле или прогулять со шлюхами, об этом немедленно бы стало известно. И Цаплю казнили бы страшной смертью за то, что он ограбил бога. Но все прежние находки случались до того, как Цаплю посетила замечательная мысль.

В городе был храм Ашторет, владычицы сущего, и при нем — великий оракул, коему ведомы тайны прошлого и будущего. И Цапля хотел узнать, что ждет его, переживет ли он проклятого Хризостома и будет ли у него, наперекор управителю, семья и потомство. Астарта — так гнусный Хризостом называл богиню — не знает разницы между рабами и свободными, все вышли из лона ее. Но служители Ашторет требуют платы. И притом богиня — сестра и супруга Мелькарта. Если Цапля отдаст золото Ашторет, это ведь не значит, что он ограбил бога? У супругов имущество общее. И, вдохновленный этой мыслью, он спрятал слиток под рубахой. Управитель — не Мелькарт. В том, чтоб обмануть его, нет греха.

Цапле пришлось выжидать больше десяти дней, прежде чем его послали в город. За это время не было больших жертвоприношений и, следовательно, новых находок. Но Цапля надеялся, что его не прогонят и с небольшим даром.

В храм Ашторет он вошел с бьющимся сердцем. Он боялся. Что прогонят, что уличат в краже, что оракул не успеет ответить ему — ведь в святилище приходит столько желающих вопросить о своей судьбе, и чтобы умилостивить Великую, они гонят ко храму быков, овец и коз, несут драгоценные ткани, ливанский ладан и пурпур, которым более всего славится Тир. Целые таланты золота и серебра. И деньги. Дарики, сикли, совы, ауреи. Как жалок он со своим оплавленным кусочком золота!

Но больше всего он боялся, что оракул ему ответит.

У входа в храм высилась широкая каменная чаша для подношений. Рядом стоял привратник с мрачным лицом и бритой головой. Когда Цапля, бросив слиток в чашу, хрипло пробормотал: «К оракулу», он молча сделал знак босому служке, и тот, взяв Цаплю за руку, повел его за собой.

Они шли по коридору, длинному и узкому. Шли долго, и Цапля потерял всякое представление о направлении. Коридор не всегда был сплошным — в стенных нишах что-то поблескивало и скалилось, проход разветвлялся, и камни зияли темными провалами. Однажды они миновали ряд колонн, за которыми был виден ярко освещенный зал, и среди множества лампад чернела огромная рогатая фигура. Должно быть, то был главный зал святилища со статуей Астарты, увенчанной полумесяцем.

По стенам коридора висели масляные светильники, больше чадившие, чем тлевшие. Постепенно чад усиливался, пространство заволокло дымом. Служка опустил на лицо капюшон. Цапля не был столь чувствителен. В его службе при печи нельзя иметь нежное обоняние. Запах дыма казался ему даже приятным, по крайней мере, этого дыма.