Журнал «Приключения, Фантастика» 3 ' 95

И вот — то ли на самом деле, то ли это была игра света и тени — каменная баба чуть повернула голову и уставилась двумя глазницами-оспинами на человека и будто всосала ими его взгляд. Чумак, испугавшись, смежил веки крепко, до боли в висках, а потом и рукой прикрыл глаза. Какая-то невидимая сила попробовала оторвать ладонь, но не смогла и медленно убыла. Человек убрал руку и долго смотрел на каменную бабу, окруженную колеблющейся, розовой дымкой, будто парила от внутреннего жара. Дымка постепенно исчезла, и баба превратилась в неумело обработанный камень. Чумак вытер тыльной стороной ладони капельки пота со лба и висков, покачал головой и тихо вымолвил:

— Да-а…

— Чего? — обернувшись к нему, спросил возница — пожилой мужчина с длинными усами, похожими на метелочки ковыля.

— Померещилось, — нехотя ответил молодой чумак и, перевернувшись на спину, потянулся до хруста в костях. — Эх, пожевать бы чего-нибудь!

— Потерпи: за курганом свернем налево, спустимся в балку там остановимся на ночь.

— Пока доплетемся, пока сварим кулеш… Отрежу я хлеба краюху, а?

— Ну, отрежь, — разрешил возница и передал лежавшую у его ног торбу.

Молодой чумак развязал торбу, достал из нее каравай ржаного хлеба и узелок с солью, отрезал краюху обоюдоострым ножом с деревянной резной рукояткой, которой вынул из висевших на ремешке ножен. Посыпав краюху серой крупной солью, откусил чуть ли не половину.

Примерно в версте от обоза над травой поднялся столбик черного дыма, закрутился вокруг своей оси, быстро вырастая и раздаваясь в ширину, отчего стал похож на огромную воронку, которая стремительно, будто подгоняемая ураганным ветром, понеслась к последнему возу.

— Гляди! — удивленно-испуганно крикнул возница, показывая на нее.

Молодой чумак посмотрел в ту сторону — и чуть не поперхнулся недожеваным хлебом. Уронив краюху, он неотрывно, как перед этим на каменную бабу, смотрел на вертящийся столб пыли. Когда воронка добралась до воза и возница зажмурил глаза, закрестился и забормотал: «Господи, спаси и сохрани…», молодой чумак, инстинктивно защищаясь, метнул в нее нож.

Нож встрял, как в мягкое дерево, и послышался то ли скрип, то ли скрежет, то ли сдавленный, сквозь зубы, вскрик, а из-под ножа, как из раны, хлынула кровь, выкраснившая дым. Воронка замерла на месте, стала быстро уменьшаться, словно вверчивалась в землю, а потом стремительно понеслась от обоза — и сгинула.

Молодой чумак спрыгнул с воза, подошел к тому месту, где остановилась нечистая сила. Земля и синевато-серые кустики полыни были там забрызганы бурой кровью, причем травинки, на которые попали капли, пожухли, будто припаленные огнем.

— Во как! — показывая такую травинку, сказал молодой чумак.

— Заколдованное место, — перекрестившись, сказал возница, — едем отсюда побыстрее.

— Сейчас, нож найду. Он у меня особый, заговоренный.

— Заговоренный, говоришь? — переспросил возница. — Ну, тогда не найдешь его, в теле ведьмака торчит. Будет маяться с ножом, пока не помрет.

— Жаль, хороший был ножичек, сам рукоятку ему делал, — произнес молодой чумак. Заметив, что остальные пять возов продолжают ехать как ни в чем ни бывало, воскликнул: — Гля, а они что — не видели?!

— Наверное нет, а то бы остановились.

— Во дела, да?!.. Ну, расскажу им на привале — то-то будут удивляться!

— Не поверят, — сказал возница и стегнул кнутом волов, трогаясь с места.

— Как не поверят?! — возмутился молодой, запрыгнув в воз на ходу. — Мы же с тобой оба видели!.. Или ты не подтвердишь?

— Подтвержу, — пообешал напарник.

Обоз спустился в широкую и глубокую балку, пологие склоны которой поросли степной вишней, терновником и шиповником. На ночевку расположились у родника с чистой и холодной водой. Волов выпрягли и пустили пастись ниже по течению ручейка, вытекающего из родника, насобирали хвороста на склонах, разложили костер и повесили над огнем огромный медный котел, в котором варился кулеш. Чумаки расположились вокруг костра — кто сидел, поджав под себя ноги, кто лежал — и слушали рассказ о вертящейся черной воронке. В наступившей как-то сразу, без перехода, темноте, человеческие лица, освещенные пламенем, казались сложенными из кусочков, черных и серо-красных, которые смешались влево-вправо, вверх-вниз, уменьшались или увеличивались, и невозможно было понять, какое чувство вызывает услышанное, верят или нет рассказчику. А когда он закончил и посмотрел на напарника, ожидая подтверждения, заговорил вожак — старый мужчина с седыми, желтоватыми, трехвершковыми усами, похожими на льняную кудель: