Журнал «Рассказы». Окна погаснут

У полигона их ждет бабушка. Она не знает, куда идти. Макс показывает ей лазейку в заборе, еще несколько человек видят это и следуют за ними. У таких последователей нет плана, совсем нет, – эти бегут, чтобы к кому-то прибиться, чтобы спастись с кем-то.

На подходе к складу все и происходит.

Гремит далеко, в самом городе, в центре, но мир все равно озаряется слепящей световой вспышкой на несколько секунд. Воздух вокруг рвется в клочья, и дует ветер – бешеный горячий ветер. Макс видит, как у мужчины, бегущего рядом, сама собой загорается одежда. Повсюду взрывается бензин в машинах. Макс толкает ослепшую мать внутрь склада, Макс бежит, ему даже страшно смотреть на притихшего Тёмушку – ослеп, умер, переломало кости волной, потом, все потом, главное – добежать.

У Макса не было доступа в «семейное убежище», его отобрали на этапе завершения строительства. Макс бежал в общий бункер. Но краем глаза на лету он видит опускающийся люк именно «семейного убежища», он орет что есть мочи, надрывая всего себя изнутри: «Жди! Жди!..»

И вот он у края люка. Он бросает ребенка в чьи-то руки, он не соображает в чьи, прыгает сам, падает, съезжает задом по лестнице, кого-то сталкивает вниз, успевает схватить мать, буквально роняет ее (потом, все потом, разобьется о бетонный пол – черт с ним, черт с ним!), закупоривает люк и не верит, что смог. Он дышит. Дышит, главное – дышать. Оглядывается. У его матери разбита голова, но старуха жива. Жива и плачет. Тёма, ошалелый, безумный от грохота и света Тёма с ожогом под глазом таращится во все стороны и ничего не соображает. Его держит Лим.

– Почити готоуо, – объясняет Лим, коверкая слова до неузнаваемости (русский он знал хорошо, а вот акцент подводил). – Почити готоуо. У хиланилище есть запасы на тли года.

Тёма спит и похож на покойника. Мать Макса что-то напевает – она как будто слегка тронулась.

Лим спокоен. Пока еще спокоен.

– Гиде твоя Уаля? Жена?

Макс в ответ глядит молча и дико.

Лим все понимает, и он все еще спокоен:

– Не надо голеуать. Она сплячеся в подиуале, уидишь. Не надо голеуать.

Потом Лим ушел жить в отстойник.

– Уам надо пиливикнуть к обситаноуке, – сказал он. – Побудьите своей семьей.

Конец света случился в три часа дня. Тёмка проспал беспробудным, провальным сном весь день и всю ночь и проснулся только в полдень. Макс принялся было его успокаивать, но Тёма просто потребовал завтрак и спросил, когда мама вернется с работы. Спросонья он даже не понял, что не дома. И Макс догадался, что день, когда мир рухнул, вылетел из детской памяти – не было его. Тогда он рассказал, как привез Тёму спящего в их новую квартиру, а мама будет чуть позже. Хотя где брать маму, он пока не знал и принялся судорожно обдумывать версии.

Потом мальчик вспомнил, как мама упала посреди улицы, но без подробностей, и Макс выдал:

– Маме плохо стало. Мама поехала на лечение, чтобы больше не падать. Через две недели вернется здоровая. Потерпишь?

Тёма согласился. Собственный ожог под глазом его не очень беспокоил. Через два дня ожог разболится, с него слезет кожа кусками, и Макс расскажет Тёме, что тот заболел вместе с мамой, поэтому на улицу ходить очень долго будет нельзя. Ожог затянется со временем, но Тёма и вправду начнет постоянно болеть.

Макс, когда врал ребенку, надеялся отыскать Варю в каком-нибудь подвале и привести сюда. И на третий день после катастрофы они с Лимом влезли в РЗК, вооружились инструментом и вышли. Первое, что они увидели, – три трупа рядом со входом во второй бункер и сами развалины. Люк треснул и провалился, под ним начиналась горелая каменоломня. Трупы отнесли за склад – это были их бывшие коллеги и, как тогда казалось, единственные, кто сумел выбраться из-под обвала.

Начались долгие поиски выживших. Поначалу пешком, поскольку машины на поверхности разбиты вдребезги. Эпицентр взрыва, по расчетам Лима, был километров в пятнадцати от склада, но взрывной волны хватило, чтобы разрушить часть зданий, спалить все горючее в округе и выжечь землю.

Позднее они обнаружили несколько уцелевших автомобилей на одной из подземных парковок, а бензин раздобыли на придорожной заправке дальше от города – туда разрушения не дошли, хотя все было так же пусто и мертво. Несколько желтых тел на улицах намекали, что радиоактивное облако протянулось гораздо дальше пригорода.

Еще Макс обнес магазин детских товаров – точнее, то, что от него осталось. Надо же было Тёмушке во что-то играть. Во избежание расспросов Макс соврал, что старые игрушки потерялись при пересылке.

Нашли и Варю. В подвале жилого дома, совсем близко к виадуку. И еще несколько десятков тел вместе с Варей.

– Плими мое сочуситивие, длуг, – сказал поникший Лим, но Макс, обезумевший Макс думал лишь о том, что сказать сыну. И воспаленный его мозг выдал идею – маму ребенку можно вернуть.

– Лим. Сделай Варю, – попросил он как-то наивно и совсем по-детски.

– Пилиди у себя, Макис. Это неуозможино. Ласскажи все сыну.