Журнал СовременникЪ № 9

Вахтенный матрос, по пути накинувший на себя непромокаемую брезентовую куртку с капюшоном, перебежками между ещё небольшими, перекатывающимися через палубу волнами, быстро добрался до фок-мачты, где на утке крепился фал, удерживающий сигнальные знаки. Открепив от утки фал и намотав его на запястье руки, чтобы не потерять при порывах ветра и болтанке сейнера на волнах, матрос начал крепить сигнальные шары ко второму концу фала. Шум волн, грохот якорных цепей и перегруженного встречными волнами дизеля заглушали выкрики штурмана, недовольного медленными, как ему казалось, действиями матроса в усиливающемся ветре и шторме.

В этот момент сейнер резко провалился в пустоту между волнами. Внезапно появившийся девятый вал накрыл сейнер мощной волной. Деревянный трап-настил на мостике приподнялся на боковину и с грохотом накрыл свалившегося с ног штурмана. Задрожавший в судорогах сейнер резко наклонило на борт и сильно отбросило в сторону. Лобовое стекло рубки, казалось, чудом выдержало удар многотонной волны.

Карабкаясь и удерживая равновесие, с ушибленным лбом, штурман бросился к рулю удержать направление сейнера на волну и обезопасить его от бокового повторного удара вала. Крепко вцепившись в руль, штурман всматривался в палубу бака, с которой скатывались остатки пенящейся волны. Палуба блестела чистотой, и никаких признаков ни такелажа, ни матроса не просматривалось.

«А где же матрос?» – сверкнуло молнией в голове.

Сейнер продолжал медленно погружаться и всплывать на пенистых волнах. Вдруг штурман увидел туго натянутый, вибрирующий фал, уходящий от вершины фок-мачты за борт сейнера. Волны как щепку раскачивали судно, угрожая следующим валом. Растерявшийся штурман в оцепенении смотрел на чистую, блестящую палубу, ещё не осознавая происходящего.

Следующий вал не заставил себя долго ждать и всей своей мощью навалился на крошечный сейнер. Удар гребня волны в лобовое стекло мостика отрезвил пришедшего в себя штурмана. И вновь скатывание остатков волны с палубы, на которой, со стекающей с рукавов ручьями водой, с виноватой улыбкой, с широко расставленными ногами стоял вахтенный матрос…

– Ты где был, рыбья твоя голова? – выкрикнул штурман, превышая децибелами шторм. – Да я тебя, карась пресноводный! Быстро в каюту, переодеться и ко мне в штурманскую!

– А конуса?

– Я тебе сейчас вставлю конуса!

Прошло не более десяти минут, и вахтенный матрос прибыл на мостик для продолжения служебных обязанностей и получения выговора от штурмана.

В продолжающейся качке с отмыванием волнами сейнера на мостике матроса с нетерпением ждал штурман, одной рукой крепко вцепившись в леер у руля, а второй балансируя самодельным, сделанным из алюминиевого кухтыля, пол-литровым бокалом. Радуясь, что ситуация разрешилась благополучно, довольный штурман с добродушной улыбкой преподнёс появившемуся и ожидавшему разноса матросу неизвестный согревающий горячительный напиток.

После небольших процедур осушения штурман задал всё тот же вопрос:

– А где ты был?

– Да море немножко обмочило, а следующей волной вернуло на прежнее место.

– Ну, мой северный пингвин, дай я тебя обниму, родной!

Они крепко обняли друг друга, не обращая внимания на ревущий вокруг океан.

Моряк-рыбак – дважды моряк

Волна!.. Полундра!.. Берегись!..
Корму в пучину погрузило.
За ваер, дель, кухтыль держись,
Держись, моряк, чтобы не смыло!

Мостило, штурман, чёрт возьми!

Сапожник, сом, горбыль-рулило,
По ветру нос, волну держи,
Вон юнгу малость затошнило.

А за бортом – кипящий ад,

В нём сейнер – щепка в океане,
И чёрт, Нептун, похоже, рад,
Подсев неделю на стакане!

Грохочут цепи, якоря

И винт, ревущий на пределе,
И дизель, сердце корабля,
В стихии грозной на прицеле.

Держись, моряк, крепись, родной,

И среди туч взойдёт Аврора!
Ведь ты – семьи, страны герой,
Герой, надежда и опора!

Перерос

Пробежала, шарфик веером,
Каблучками тук да тук,
Ароматом роз повеяло,
Только эхом пряный звук!

Будто бабочкой промотылила,

Только вихрем юбки круг,
Только душу раскошелила,
Только сердца звонкий стук.

Мне вдогонку, вслед бы кинуться

Да окликнуть: оглянись!
Мне бы крылья, в юность ринуться,
Только сердце – берегись!

Сергей Ларцов