Журнал Виктора Франкенштейна

Я на время забыл о его хромоте. Он никогда о ней не упоминал, хотя, полагаю, стыдился ее. Знал я и то, что люди с физическим дефектом часто бывают от рождения подвержены сильным страстям.

— Раз уж мы у озера, воспользуемся этим. Вода — моя стихия. Известно ли вам, что я однажды переплыл Геллеспонт?

— На берегу есть небольшой замок, — сказал я ему. — Возможно, вам угодно будет его посетить. Некогда там были крепость и тюрьма.

— Нечто вроде знаменитого Шильонского?

— Этот не столь поразителен с виду, но живописен. Ходят слухи, что там водятся привидения.

— Вы верите в привидения? — спросил Байрона Полидори.

— Я ничего не отрицаю. Но все подвергаю сомнению. Мы должны повстречаться с этими привидениями, джентльмены. Шелли упадет в обморок.

— Мэри его поддержит, — сказал Полидори.

— Да, — отвечал Байрон. — Из них двоих она, думается мне, сильнее. Тот случай, когда курица имеет петуха.

Выражение меня шокировало, однако я постарался не показать виду.

— Можете не сомневаться, внутри эта барышня сделана из стали.

— Внутри у нее электрическая сила, — сказал Полидори. — Я только что успокоил ее с помощью оной.

— Вы ласкали ее бедра?

— Я воспользовался трением.

Байрон хотел было сказать что-то еще, но остановился, увидав Биши — тот вошел в комнату растрепанный и ошарашенный спросонья.

— А, Шелли, с добрым утром, — обратился к нему Байрон. — Мы собираемся посетить тюрьму. Как называется это место, Франкенштейн?

— Шато де Мармион. По имени семейства, некогда этим замком владевшего. Не знаю, кому он принадлежит теперь.

— Во всяком случае, мы оставим свои визитки. Доедайте же, Шелли, мне не терпится туда отправиться.

Я удалился в маленькую нишу, где меня скрывала от них ширма, отделявшая стол, за которым завтракали, от стоявших в беспорядке стульев и столиков, где навалены были газеты с журналами. Шелли вскоре вышел из-за стола, признавшись, что ему нужно воспользоваться ночным горшком, и Полидори с Байроном остались наедине. Я принялся было читать записки о достоинствах Клэпэмской секты, не обращая внимания на их приглушенные голоса, но потом прислушался.

— Она обладает двумя недостатками, для женщины непростительными, — говорил Байрон. — Она умеет читать и писать.

Того, что пробормотал в ответ Полидори, я не расслышал.

— Простите меня, — сказал ему Байрон. — К свету я привык не более, чем волк, отлученный от стаи.

Они, казалось, не знали о моем присутствии.

— По виду вы вполне общительны, — возразил Полидори.

— Я, как могу, стараюсь не выказывать своих чувств. Не хочу тратить их попусту ни на кого, кроме себя.

— Бы очень великодушны.

— Тем не менее у меня бывают приступы молчаливой ярости, когда я всем кажусь равнодушным. Вам об этом известно.

— О да. Я был свидетелем ваших судорог. Вы сильно краснеете. Однако не все ваши приступы, милорд, бывают столь уж молчаливы. Помните тот вечер в Хеймаркете, когда вы сбили с ног того человека?

— Милый мой Полидори, крики и оскорбления у меня всегда под рукою. Известно ли вам, что я могу заплакать по собственной воле? Смотрите. Я покажу вам. — На несколько секунд наступила тишина.

— Браво! — воскликнул Полидори. — Похожи на настоящие.

— Они и есть настоящие. Им недостает лишь причины.

Следующих нескольких слов, которыми они обменялись, я не разобрал — Байрон, кажется, подошел к столику и налил еще кофе. Вернувшись, он, должно быть, остался стоять, ибо голос его сделался более отчетлив.

— Знаете ли, в детстве я не переносил, когда приходилось вслух читать стихи — это вызывало у меня отвращение. Теперь я, сам не знаю почему, к этому занятию привык.

— Лишь бы стихи были ваши собственные.

— Нет, отчего же. Скажите мне, кто это написал. — Тут голос его переменился, сделавшись глубже и мелодичнее.

Просил ли я, чтоб Ты меня, Господь,
Из персти Человеком сотворил?
Молил я разве, чтоб меня из тьмы
Извлек…

[40]

— Мильтон! — выкрикнул я из-за ширмы.

— Что? Вы здесь?

— Да. «Потерянный рай».

Тем же утром мы подняли паруса. Мэри изъявила желание присоединиться к нам, заявив, что ей много лучше. Таким образом, на борту «Аластора» — так называлось судно — было пятеро путешественников. Замок находился милях в трех, если двигаться вдоль восточного берега, и, пока мы медленно плыли к нему, подгоняемые порывистым бризом, я вспоминал, как в детстве бродил по этому самому озерному краю. Сколько раз гулял я меж сосен или валялся среди зарослей кустарника, пребывая в восторге от единения с миром! Передо мною снова предстали те давние дни.

— Вот и он, — сказал я им, опершись на нос и указывая в сторону берега.

Это была старая крепость из потемневшего камня, поднимавшаяся над откосом у озера. Когда-то, в древние времена, здесь произошло смещение пластов, ибо берег в этом месте состоял из камней и булыжников, лежавших тут с давних пор.

— Полюбуйтесь на это одиночество, — сказал Биши.

— Причалить здесь будет чертовски трудно. — Байрон стоял на носу, держа в руках канат. — На этих камнях не найти опоры.