Журнал Виктора Франкенштейна

— Папенька, времени терять нельзя. Принесите ведро, пока я платок надену.

— «И младенцы их будут разбиты пред глазами их; домы их будут разграблены и жены их обесчещены» [11].

— Не время теперь, папенька. Ах, да вот же мой платок!

Взявши большой деревянный сосуд, что стоял под лестницей, она выбежала на улицу.

Я последовал за ней, не желая дольше оставаться в компании ее мрачного отца.

— Позвольте мне помочь вам, — сказал я.

— Мне не нужно помощи, сэр. Я иду к водокачке, принести воды для бедняжки Гарриет.

— Вы ее сестра?

— Да. Эмили. Она нас так перепугала — хорошо хоть теперь угомонилась. Мистер Шелли с нею поговорил. — В глазах домашних Биши, по всей видимости, сделался спасителем. — Нам вот сюда сворачивать.

Мы вошли во двор, со всех сторон окруженный жилищами бедного вида, облупленными, в пятнах; на подоконниках там и сям примостились редкие цветочные горшки. Картину дополняли стоявшие вокруг водокачки пожилые женщины и дети.

— Будьте так любезны, пропустите меня. — Эмили явно привычна была к происходящему. — Моя сестра захворала.

— Ты, Эм, смотри не давай ей этой воды, — окликнула ее какая-то древняя старуха, чрезвычайно позабавив этим своих товарок. — От нее верная смерть.

— Да это чтоб жар унять, только и всего, миссис Сайке.

— Холодная-то она холодная, что и говорить, да только грязная — страх. От нее тут много кто сбрендил.

— А это что еще за красавчик, Эм?

Вопрос задан был пареньком, который не сводил с меня глаз, пораженный зрелищем странным и одновременно уморительным. Я старался одеваться как принято у англичан, однако в платье моем или же в манерах имелось некое неуловимое отличие, непременно выдававшее во мне иностранца.

— Мамаша его искать не будет?

Эти слова вызвали у собравшихся женщин смех, но Эмили уже наполнила ведро и направилась прочь от водокачки.

— Простите, ежели они вас обидели, сэр, — сказала она, когда мы вышли со двора. — Они к незнакомым не приучены. Не знаю, как ваше имя…

— Виктор Франкенштейн.

— Вы друг мистера Шелли?

— Да, верно. И вашего брата. Вы говорите, Гарриет лучше?

— Она угомонилась. А то несла чепуху всякую. Ой, да что ж это я! Теперь ей покойно.

Поведение Эмили, весьма похожее на поведение ее сестры, меня удивило. Место столь захудалое, пропитанное грязью, не оставило на ней своего следа. Необычное это было семейство.

— У вас, полагаю, есть еще одна сестра?

— Да. Джейн сейчас тут. Живет она с мужем в Бетнэл-грин, да ей случилось зайти проведать папеньку.

— Стало быть, вы с Гарриет живете с отцом?

— Как маменька померла, Джейн выдали через месяц-другой. А мы за домом присматриваем.

— Отец ваш еще работает?

— Ах, нет. Пришлось ему перестать. Нервы у него совсем плохи.

Признаюсь, при виде Эмили меня взволновало желание, но теперь всякие чувства подобного рода будили во мне одну лишь неприязнь. Плотская похоть представляла собой угрозу для чистоты моего предназначения; до этого нельзя было допускать. Я решил держаться в стороне.

— Ваша фамилия показалась мне странной.

— Так часто бывает. Позвольте мне помочь вам нести воду.

— Як этому привычна.

Эмили перенесла ведро через порог и вошла в гостиную, где Гарриет уже сидела на диване. Опустившись перед нею на колени, Эмили принялась смачивать ей лоб и виски водой с такою сестринской нежностью, что меня вновь поразило существование подобного семейства по соседству с публикой столь жалкой и грубой.

— Она пришла в себя, — сказал мне Биши. — Это была лихорадка.

— В таком случае нам не следует здесь оставаться.

Мне было весьма нехорошо в этом маленьком жилище. Оно было чистым и благопорядочным настолько, насколько возможно, однако тамошняя округа была такого свойства, что оставляла на нем свой отпечаток вроде этого слабого запаха соломы. Оно нагоняло на меня тяжелое чувство, да что там — усталость, справиться с которой я был не в силах.

— Тут мало места. Из-за нас Гарриет нечем будет дышать.

— Разумеется. Вы правы. Ей нужен воздух. Пойдемте сию же минуту.

Биши положил руку Дэниелу на плечо и сказал ему, что мы намереваемся возвратиться в Сохо.

Дэниел настоял на том, чтобы проводить нас до оживленного перекрестка, прямо за Уайтчепел, где попадались кебы, направлявшиеся в город.

— Очень любезно с вашей стороны, мистер Шелли, — сказал он. — И с вашей, мистер Франкенштейн. Вы вернули ее к жизни скорее, чем то казалось возможным.

— Не мы, Дэниел. Ей помогла ее природная сила. Она рождена под собственной звездой.

Мы остановили кеб, и Дэниел помахал нам на прощанье. Биши высунул голову из окна и прокричал:

— Передайте ей, что я непременно приду повидать ее завтра! — Он со вздохом откинулся на сиденье. — Мы сделали доброе дело, — проговорил он.

— И все-таки мне жаль ее.

— По какой причине?

— Оглянитесь вокруг. Видите, какое убожество? В таком месте нетрудно опуститься до преступления и порока.

— Да. Место и вправду жалкое. — Вид у Биши был весьма утомленный.

— Жалкое? Оно чудовищно. И будет порождать чудовищ. Приходилось ли вам когда-либо видеть подобное запустение?

Биши что-то пробормотал в ответ, но я не расслышал.

— Что вы?

— Я говорю, видели вы ее отца?