Журнал «Вокруг Света» №01 за 1960 год

День ясный, солнечный. Воздух настолько прозрачен, что видна каждая ягодка на Пышных алых гроздьях прибрежных рябин. Все круче становится гористый правый берег, все выше поднимаются над нами остроконечные пихты и ели, вцепившиеся корнями в самый обрыв. Места суровые, дикие. Но Ильины здесь как дома: шутят, смеются, развлекают меня бесконечными рассказами об охотничьих приключениях. Очень у них ценится чувство юмора — неизменный признак добродушия. Как это водится в счастливых и крепко спаянных семьях, за каждым Ильиным закреплено ласковое прозвище. Игоря Николаевича по причине его хозяйственных склонностей называют не иначе, как «Старшина», сына его, рослого охотника Игоря Игоревича Ильина прозвали «Три И», его двоюродного брата Шурика — «Оборотнем» за светлые, золотистые, ниспадающие до плеч локоны, которые украшают молодого охотника каждый раз, когда он возвращается из тайги.

Вечереет. Игорь Николаевич направляет лодку к берегу. «Три И» быстро разжигает костер. Палатку не разбиваем — тепло. Можно спокойно ночевать у огня. Игорь Николаевич достает из кармана небольшой кусок жильного кварца — на камне тускло поблескивает какое-то желтое вкрапление. Охотнику не хочется терять времени зря: не так уж часто приходится ему путешествовать с инструктором.

— Не золото, Юлия Казимировна?

Я знаю, у Ильина тайная мечта — найти уран. Недаром он как-то попросил подарить ему радиометр и долго возился с ним, стараясь проникнуть в загадку щелчков, которыми прибор отвечает на близость радиоактивных элементов. К золоту Ильин равнодушен, в эту минуту им руководит чистая любознательность.

Я внимательно рассматриваю блестку. Вижу сверкающий золотистый кристалл пирита — серного колчедана, как правило сопутствующего золоту.

— Нет, это не золото. Но поблизости от того места, где найден камень, оно может быть.

Объясняю Ильиным, что такое парагенезис — закон совместного нахождения минералов. Игорь Николаевич кивает головой:

— Понятно, однако. Значит, золото и пирит — свояки? Будем знать...

Он быстро схватывает научные положения и тут же переводит их на понятный каждому язык — способность, которой не могут похвастать иные авторы научно-популярных книг.

5

И снова непрерывный однотонный гул мотора. На второй день путешествия входим в левый приток Бирюсы — Тагул. Чувствуется близость гор — у Тагула уже оба берега скалисты, обросшие мхом камни громоздятся над водой. По толчкам, которые иногда испытывает лодка, догадываешься о возросшей упругости течения. Русло выкручивает какие-то кольца; по берегам зияют темные окна пещер, промытых водой в карбонатных породах. Треск мотора становится оглушительным.

— Эхо тут славное, — говорит Игорь и, сложив ладони рупором, кричит: — Старшина!

— Ашина-ына-на-а, — четырежды откликаются скалы.

Останавливаемся на отдых в Георгиевне — последней деревушке на Тагуле, далее — лишь одинокие зимовейки. У деревенского магазина, на самом «бойком месте» — здесь всегда можно встретить приехавших за продуктами охотников, — я вижу плакат: «Включайтесь в геологические поиски!» Какая приятная неожиданность — вдали от дорог, в деревне, где нет ни телефона, ни телеграфа, услышать отклик похода.

— Это Степан Кляуз повесил, — говорит Игорь Николаевич. — Старший механик колхоза. Я ему привез, а он уж и повесил.

Мы идем к старшему механику, представляющему в этих краях интересы геопохода. Кляуз оказывается добродушным, исключительно гостеприимным человеком — у него всегда находят приют приезжие. «Не дом, а гостиница», — говорят Ильины.

— Оставьте здесь все, что у вас лишнего, — советует мне Старшина. — Впереди пороги.

Много там под водой осталось всякого добра: и ружьишки и палаточки...

6

Сейчас покажу «Часовню»! — кричит Игорь Николаевич.

Я вижу высоченную скалу, гигантским зубом вонзившуюся в небо. Я уже слышала о «Часовне» — о ней рассказывал мне директор Тайшетского лесхоза Нарбутов, большой знаток своего края, оказавший немалую помощь геопоходу. О «Часовне» ходят легенды, суеверные люди опасаются ее. По словам Нарбутова, осенними вечерами, в августе—сентябре, гора начинает «звучать». Непонятный гул, треск идет от нее. Рыбаки, побывавшие в этих местах, заявляют, что видели на «Часовне» и отсветы пламени.

Ильин подводит лодку к самой скале. Я прыгаю на камни, осматриваю породу. «Часовня» сложена розово-серыми гранитами, изрыта глубокими трещинами. Вероятно, перепад дневных и ночных температур, который особенно резок осенью, рвет монолитную породу и заставляет скалу «петь». Но откуда в таком случае огонь, если только сообщение о ночных вспышках не досужая выдумка? К сожалению, у меня нет времени для подробных исследований загадочной скалы. Ильин уже нетерпеливо зовет меня: надо засветло пройти пороги. До свиданья, «Часовня»! Любознательные геопоходчики из Тайшета обязательно проникнут в твою тайну.

Ильины говорят, страшен только первый порог — Большой. Я вижу вздыбленные спины валов, вскипающих над камнями, слышу сердитый рев реки. Наш капитан Игорь Игоревич тщательно нацеливает лодку — ее длинное тело колотят беспорядочные струи воды.