Журнал «Вокруг Света» №01 за 1962 год

На теле у Гриши проступают пупырышки. Между лопаток стекает струйка воды от растаявшего снега.

Гриша берет трос и лезет с ним в лужу, погружаясь по пояс. Потом набирает побольше воздуха и ныряет с толовой. На снегу черной змеей извивается трос.

Секунд через сорок из лужи показываются Гришина голова, плечи... Он делает ребятам знак рукой тянуть машину, а сам бежит к Сисиму обмываться. От ног его во все стороны летят ошметки грязи.

— Морж! — восхищенно произносит Володя, когда Саенко начинает плескаться в реке.

Кантата о Джеке Лондоне

У экскаватора, устало уронившего тяжелый хобот на кучу камней, сидит щупленький парнишка в матросском бушлате и уплетает колбасу, запивая молоком из бутылки. Подходит старик в фуражке лесника с дубовыми ветками на околыше. Сапоги у него густо смазаны дегтем, на плече висит двустволка.

— Хлеб да соль! — весело приветствует он парня, присаживаясь рядом.

— Ты бы мне, дед, хоть аппетит не портил! — отодвигается тот, косясь на дедовы сапоги. — Как сяду обедать, ты тут как тут. Неужели, кроме меня, язык почесать не с кем?

Ворчливый тон экскаваторщика нисколько не обескураживает старика. Он, видимо, уже привык к подобному приему. Положив ружье, он протягивает руку за книгой, лежащей на траве. Это Джек Лондон.

— Всё Жека читаешь?

Старик молча перелистывает страницы книги, старательно расправляет смятые углы, сдувает набившиеся песчинки.

— Надо бы ему Ленинскую премию дать, — пытается он втянуть парня в разговор. — В списках его почему-то нет.

— За что премию-то? — спрашивает экскаваторщик, расправившись с колбасой.

— За то, что вашего брата к нам в тайгу агитирует, — продолжает старик. — Сколько уже вас перебывало на перевале, и не один ты, смотрю, с Жеком. Надо бы, надо его премировать. Если уж не Ленинской, то хоть от начальника дороги.

Да он же, дед, буржуй! Американец! — восклицает парень. — И к тому же давно уже умер!

— Но?! — вырывается у деда. Но потом, сощурившись, он спрашивает: — Разыгрываешь опять, окаянная душа? Ну, скажи, разыгрываешь?

Товарищ за товарища

Вася Тихомиров вез на тракторе горючее.

Видит — у дороги навалена большая куча мешков со взрывчаткой. Ребята на горбу носят их на перевал.

— А ну, братва, — крикнул Вася, — сбрасывай бочки, грузи свое барахло!

Перевез им всю взрывчатку. Стемнело. А трактор у Васи без глаз.

— Как же ты теперь ночью доберешься? — забеспокоились взрывники.

— Ничего, доеду! — весело бросил Вася. — Я, как кошка, в темноте вижу!

Но не доехал. Наткнулся в чаще на какой-то валунник, подмяв толстую березу. Береза попала между гусениц, оторвала от земли трактор, и он как в капкан залетел — ни вперед, ни назад.

«Пойду звать кого-нибудь на помощь», — решил Вася, вылезая из кабины.

Дело было в конце осени. Снег повалил, ветер поднялся. Ничего не видать. Уже в полночь наткнулся Вася на избушку 71-й мехколонны. Ребята спали, развесив у печки мокрые спецовки. Вася в нерешительности остановился возле нар. Кого будить? Кому охота в такую непогоду по тайге мотаться? А ехать надо. Бензин должен быть утром у плотников.

Разбудил Вася одного парня наугад. Так и так, мол, выручай. И тот, не говоря ни слова, начал одеваться. А как его фамилия, Вася не помнит.

Знает, что Петром звать. Да в 71-й все такие. И в 77-й и в 80-й.

Жизнь здесь сама сортирует людей. Одних заносит в Саяны, на передний край трассы, других — назад, в Абакан, к вокзалу.

Н. Горбунов Трасса Абакан—Тайшет

Человек с "Кон-Тики"

Жил человек по имени Кнут. Он родился в местечке Рьюкан в тысяча девятьсот семнадцатом году, когда Рьюканский водопад, свергающийся с высоты в двести сорок пять метров, еще не был запрятан в трубы и по праву назывался дымящимся. Кнут был сын... Так начинались древние саги, но нам сейчас неважно, чей он был сын. Человек по имени Кнут жив. И мы сидим за столом у него в кабинете.

Кнут Хаугланд, мой собеседник, — директор музея «Кон-Тики».

— Тур Хейердал написал хорошую книгу, — говорит Кнут, — и сделал нас всех героями. Я никогда не был жуиром, но вот теперь из-за него получаю любовные письма от девиц в возрасте до двадцати лет со всего мира. Из Америки... И даже из России. Впрочем, из России не любовные. Вот, — Хаугланд открывает ящик стола и роется в нем. — От паренька с Камчатки. Он пишет: «Я полностью согласен с Хейердалом и прошу взять меня с собой в следующую экспедицию».

Сюда, в музей «Кон-Тики», еженедельно приходит писем двести пятьдесят в адрес участников экспедиции...

— Наверное, точно так же норвежские мальчишки просят включить их в ваши космические полеты, — говорит Хаугланд.

Мой собеседник, которому лишь немногим за сорок, голубоглазый, со светлыми, с рыжинкой волосами, невысокий, сухощавый, не похож на киногероя, но я уже видел два фильма о его невероятных приключениях — «Битва за тяжелую воду», «Кон-Тики». А куски последней картины — «В кольце», еще не совсем законченной, на днях мне показывал талантливый норвежский писатель и кинорежиссер Арно Скоуэн, известный советскому зрителю по фильму «Девять жизней».