Вскоре стало ясно, что теперь, когда не было отца и никто больше не ловил рыбу, у матери стало туго с едой. У меня был младший брат, но он уехал в Вардё и нанялся на рыбацкое судно. До нас доходили слухи, что в разгар путины брат зарабатывал большие деньги, однако домой он не писал, и мы не знали, как его найти. Правда, он все равно бы не приехал, если б мы даже попросили.
У нас была корова и две козы. Когда наступила пора косовицы, я стала помогать в поле. Дела пошли чуть лучше. Иногда я отправлялась на озеро и рыбачила, но чаще возвращалась домой ни с чем. Из того, что удавалось поймать, хватало только на еду, о продаже не могло быть и речи. Я часто вспоминала лососевый проток. Но я просто не могла себя заставить пойти в то место. Несколько раз я была на пути туда, но каждый раз поворачивала обратно.
В конце концов, когда в доме не осталось ни кусочка хлеба, я не выдержала. Мы голодали, я видела, как страдает мать.
Стоял дождливый день. Косить было нельзя, и я пошла на озеро.
...Когда мать увидела меня с добычей, на глаза у нее навернулись слезы. Она не проронила ни слова, только погладила меня по руке. Это было так на нее не похоже, что я даже подумала, не известна ли ей тайна лососевого протока. Мы выпили кофе и съели последние остатки хлеба. Положив рыбу в кожаный мешок, мать поплыла к ближайшему соседу, где обменяла ее на разную провизию. Обычно мы лососей солили, коптили или закапывали в землю, а затем продавали в Неллиме. Но до Неллима было далеко, и в плохую погоду путь туда занимал несколько дней.
Я стала ловить в лососевом протоке через день точно так же, как это делал отец. Первое время было трудно, меня все время мучили тяжелые воспоминания и чувство вины. Но я крепко сжимала зубы, и с каждым разом становилось все легче и легче. Дела наши пошли неплохо, и вскоре за мной укрепилась слава столь же умелого рыбака, каким когда-то был отец. Но я все время боялась, что меня заметят у Васиккасаарет, и тогда моему рыбацкому счастью сразу пришел бы конец. С каждым разом я все больше понимала, какие чувства должен был испытывать отец.
Мальчик — мы назвали его Юсси — подрастал, становился большим и сильным. Подобно своему отцу, он не хотел ходить на озеро рыбачить, а был прирожденным оленеводом. Правда, иногда он отправлялся со мной на рыбалку, но занятие это казалось ему скучным, и он только ворчал. Сидеть на веслах он не желал, а запах рыбы был ему противен. Однако стоило на берегу появиться оленю, как он тут же загорался, будучи уверен, что это его олень. Он знал, что у отца, когда тот умер, было не меньше полусотни оленей, но мы договорились, что пока животные походят в стаде свекра; тот будет за ними смотреть и за это оставит себе несколько телят, а также взрослых оленей, которые предназначались на убой. Нам тоже полагалось два отбракованных оленя в год. Все считали, что для обеих сторон такая договоренность удобна, и мой дядя, который был со свекром в добрых отношениях, обещал последить за тем, чтобы она точно соблюдалась.
Когда Юсси исполнилось четырнадцать лет и он бросил школу, мы решили сами присматривать за своими оленями. Дядя не раз говорил, что наше стадо стало быстро сокращаться, а когда мы пересчитали животных, то обнаружили, что осталось всего тридцать голов. К тому же они были так плохо помечены, что без посторонней помощи мы даже не могли их отличить. Несмотря на шум и споры, Юсси был очень доволен — теперь он сам мог позаботиться о своих оленях и стал пасти их вместе с моим дядей, у которого тоже было небольшое стадо. Они помогали друг другу, и Юсси целые недели проводил с оленями в тундре. Я же делила свое время между ловлей лососей и работой на хуторе. Мать занималась домашним хозяйством. Дела стали поправляться.
Проходили годы. Стадо быстро разрасталось. Случалось, правда, появлялись волки, но Юсси отлично стрелял и быстро бегал на лыжах. Он уложил немало волков и очень многое сделал для того, чтобы отогнать их подальше от озера Инари. Все его очень любили, и вскоре от старой вражды между нами и родителями Мужа остались лишь одни воспоминания.
Юсси был большим умельцем, он сам построил себе дом, отличный дом с плитой и деревянным полом. Единственный человек, кому дом не понравился, — это моя мать. Всю жизнь она жила в землянке, и уходить оттуда вовсе не хотела.
Закончив дом, Юсси женился. В жены он взял дочь богатого саами, и в приданое ей дали целое стадо оленей. Юсси стал теперь богатым оленеводом, одним из самых крупных в районе Инари. Мы жили хорошо. Мать делала дома разные поделки, которые затем продавала. Я же занималась рыбалкой. Но ловила теперь не спеша, в основном для нашего хозяйства, и продавала лишь тогда, когда попадалось много лососей. Дела у нас шли хорошо, лучшего и желать было нельзя.
Через год жена Юсси, ее звали Айли, родила мальчика. Мы дали ему имя Уула. Больше им бог никого не послал.