Журнал «Вокруг Света» №02 за 1967 год

Мы решили назвать Дорогу именем Гейне за удивительные стихи, похожие на его искрящийся взгляд, за смертельный яд его слов, за их беспредельную нежность, за убийственный смех над глупцами всего мира, за его беспокойное сердце.

И мы тотчас принялись разрабатывать фантастический план действий. Прежде всего надо было выбрать на скалах вблизи дороги гладкие места, небольшие плоскости, на которые можно было бы нанести масляной краской новое имя дороги. Таких плоскостей мы нашли много.

Было решено, что Паскуале прочистит эти гладкие места шкуркой, я «русская иностранка» напишет на них новое название дороги: «ВИА ГЕНРИХ ГЕЙНЕ». Старые дощечки надо было убрать в течение одной ночи.

Затем события начали бы разворачиваться очень быстро. Через день ранним утром у нового названия дороги уже толпились бы в недоумении первые прохожие.

Потом по дороге промчались бы на мотороллерах чины городской полиции.

У каждого столба, где уже не было табличек, а только зияли дыры от гвоздей, они останавливались бы, качали головами, потом долго искали бы в кустах старые таблички, но ни одной бы не нашли. Все таблички мальчишки побросали в море.

Полицейские прокричали бы мальчишкам несколько угроз и уехали, а мальчишки свистели бы им вслед.

А через несколько дней приехал бы из Рима известный итальянский писатель, он подсел бы к нам в ресторане на Марина-Пиккола, и глаза его смеялись бы. Он бы обнял Паскуале: «Ты настоящий итальянец. Даже старый Гарибальди угостил бы тебя за это мороженым».

И он заказал бы для Паскуале три порции мороженого — фисташкового, ананасного и миндального.

И мы, взрослые, позавидовали бы Паскуале.

Вскоре я уехал. Вблизи дороги я увидел совершенно неожиданный в этой сухой земле голубой цикорий. У нас в России он цветет целыми полями. Но здесь я обрадовался этому невзрачному цветку.

Подчиняясь какому-то неясному чувству родственности, я сорвал несколько стеблей и засунул их между страницами книги, как напоминание о Капри, печальном Генрихе Гейне и лазурной жаре Средиземного моря.

Ялта, декабрь 1966 Константин Паустовский

Мустанг лежит в Гималаях

Французский путешественник М. Пессель побывал в 1964 году в одном на отдаленнейших и малоизвестных уголков Гималаев — в непальской провинции Мустанг. Автор называет Мустанг княжеством; в действительности же в 1961 году статут князей ликвидирован, и Мустанг является одним из 75 административных округов Непала. Лишь в силу традиции «князь», или раджа, сохранил почетную приставку к имени. Целью прогрессивного закона 1961 года было покончить с раздробленностью страны, оставшейся со времен господства колонизаторов и ненавистного непальскому народу феодального рода Рана. А в 1963 году непальским правительством были предприняты первые решительные шаги по ликвидации патриархального уклада этого далекого края — кастовости, полиандрии и полигамии.

Похвала яку

Целых два года готовиться, поднять на такую высь 400 килограммов продовольствия и снаряжения, и после всего забыть о «ката»!

Таши, мой проводник, смотрел на меня с явным неодобрением. Что делать? Два пони, присланные за нами, уже ждали седоков.

К счастью, один старый монах согласился продать мне «ката», белый шелковый шарф, совершенно необходимый для аудиенции. Сунув его под халат, я взобрался на пони и вместе с Таши выехал через единственные ворота из Ло Мантанга, столицы княжества Мустанг. Миновав ряд молитвенных флагов, мы пустили наших пони в галоп по бесплодной равнине и два часа спустя прибыли в летний дворец князя. В тот день я узнал, что Ангун Тенцинг Трандул, двадцать четвертый по счету раджа Мустанга, не ведает того, что Земля круглая.

Но разве не удивительней, подумал я, что внешний мир так мало знает о существовании Мустанга? Спрятавшись за восьмитысячник Дхаулагери, защищенный великим горным массивом Аннапурна, лежит Мустанг—крохотное княжество площадью в 2 тысячи квадратных километров. Мустанг взгромоздился на совершенно ошеломляющую высоту: пять тысяч метров над уровнем моря. Только три горные тропы соединяют его с остальной частью Непала.

Возможно, потому, что я говорю по-тибетски, я был первым европейцем, получившим разрешение на сравнительно долгое пребывание в Мустанге.