Журнал «Вокруг Света» №02 за 1975 год

Две керосиновые лампы освещали всю семью, расположившуюся на большой тростниковой циновке. Мать, видно, только что сняла с углей бамбуковое колено с рассыпчатым рисом и раскладывала его сейчас по чашкам. Отец открывал глиняную бутыль с «ныок мам» (1 Ныок мам — соус из перебродившей рыбы.). О чем-то шептались сестренки-близнецы. Их блестящие черные косы, перетянутые ленточками, подрагивали от смеха. Как они выросли: встретил бы где-нибудь, не узнал! А кто это рядом с ними? Какой-то незнакомый парень. Чуть моложе Нгуена. Неужели одна из сестер вышла замуж?

Мать подняла голову и выронила чашку. Через секунду Нгуена окружили, сестренки стаскивали с него рюкзак, мать с плачем прильнула к его пустому рукаву, отец в волнении потряхивал своей реденькой седой бородкой. И только парень как поднялся с циновки, так и остался на месте, смущенно поглядывая на Нгуена.

— Что, сынок, не узнаешь родного брата? — Голос отца был хриплым.

— Тхань?!

— Здравствуй, Нгуен.

— Все-таки вернулся.

— Это было непросто.

— Да садитесь, садитесь, — засуетилась мать, поспешно вытирая слезы. — Отведай родного риса, сынок. Ведь сколько времени ты не пробовал его. Пусть он станет концом разлуки. Вот тебе чашка, вот палочки. — Она осеклась, видя, как он неуклюже взял все одной рукой.

— Ничего, ничего, — все так же хрипло сказал отец. — Все печали забываются, все беды проходят. Главное — мы снова вместе. Вы были далеко, сыновья. Забота о вас посеребрила мою бороду. Страшный тайфун пронесся над нашей землей. Но тайфуну пришел конец, и вот вы у родного очага. Ведь дети без родителей что кэй дан (1 Кэй дан — вьетнамский музыкальный инструмент.) без струн. Пусть же дух мира, счастья и согласия царит над нашим Йенфу.

Отец взял свою диеу кой (1 Бамбуковая трубка для курения. Табачный дым в ней охлаждается водой, которая находится в нижней части трубки.), забулькал водой, и его постаревшее морщинистое лицо исчезло в густых клубах дыма.

...Нгуен с Тханем лежали на широком топчане под арековой пальмой. Пробиваясь сквозь ее крону, луна бросала на их лица бледный отсвет. Где-то совсем недалеко прокричала те-рао.

— ...Бежать я решил сразу, как только меня мобилизовали, — рассказывал Тхань. — Но там у нас каждый следил друг за другом. За попытку дезертировать — расстрел. Ты, наверное, слышал?

— Да, слышал.

— Устраивали показательные казни в сайгонских казармах. Прямо на плацу.

— А дядя не мог выкупить из армии?

— Дядя давно умер. Он считал, что искалечил мою жизнь.

— А ты как считаешь?

— Что толку ругать покойника? Но жизнь действительно не удалась.

— Как же ты все-таки сумел уйти?

— Повезло. Мы засели в форте в Батьзыонге. Отбили, по-моему, шесть атак Вьетконга (1 Вьетконг — так сайгонские власти называют Народные вооруженные силы освобождения Южного Вьетнама.)... прости... патриотов.

— Крепко держались.

— Да, если бы не минометы, нам бы крышка.

— Минометы у вас были хорошие.

— Потом меня и еще одного отправили разведать, далеко ли ушли Вьет... патриоты. Это был мой друг. Мы заранее припасли листовки Фронта. Ну и предъявили их вашему патрулю.

— Здесь давно?

— Несколько дней. Вот разгребли с отцом завал, связали решетки для стен...

— Теперь надо будет напилить опоры.

...Солнце палило с раннего утра, тщетно пытаясь пробиться сквозь густую листву камфарного дерева, в тени которого работали двое мужчин. В углу двора среди корзин резвился щенок. Матово поблескивало полотно пилы, пахло свежими досками.

— Берись! — крикнул Нгуен брату, поднимая с земли за ручку заходившее из стороны в сторону полотно пилы. Он старался не думать о боли в левой руке, потерянной в бою под Батьзыонгом. После шестой атаки.

Тхань обеими руками крепко сжал вторую ручку. Матовая лента стали с острыми зубцами вытянулась и замерла. В Йенфу строили новый дом.

Ван Фам

Желтый глаз

Об авторе