Журнал «Вокруг Света» №02 за 1985 год

Не могу поверить! Неужели та строгая усталая женщина с суховатым голосом, какой я увидел ее на экране гиперсвязи, два десятилетия назад была способна убить из ревности? Но она была способна и плакать от ревности, и угрожать. Что, глядя на нее сегодня, даже предположить трудно. Так все-таки убийство? Событие для человеческой цивилизации чрезвычайное, почти немыслимое и все же время от времени случающееся. Вот ведь как бывает! Я взялся за это расследование, чтобы рассеять подозрения, а не укреплять их. Эх, если бы можно было сейчас встретиться с самой Еленой Бурцен!

Впрочем, почему бы и нет? Если не встретиться, то поговорить с ней вполне реально. Благо меня снабдили четырьмя флашерами, не преминув добавить, что это резерв «Пальмиры-информ».

Я записал вопрос к Бурцен — всего два слова. Вставил кристалл во флашер и велел киберу запустить его. Через несколько минут флашер выйдет в космос, перейдет в гиперпространство, истратив на переход почти всю свою массу. Затем даст последнюю вспышку — и в виде волн придет на околоземный ретранслятор. Еще через час Елена Бурцен получит гиперграмму. В ней будут указаны по абсолютному времени дата, час, минута, секунда ответа и мое сообщение. В этот момент второй мой флашер, поставленный на прием, нырнет в гиперкосмос.

Лишь жалкие щепотки песка падали на окаменелое дно, но постепенно кучки вырастали в кучи, и, если песчаная буря длилась бы несколько дольше, котлован засыпало бы совсем. Но небесный секстет над Мегерой уже играл новую музыку. Растаяла в розовой дымке самая большая луна, вместо нее цветным ноздреватым ломтем нависла половинка четвертого, меньшего спутника планеты. Ветер, будто по мановению дирижерской палочки, ослаб, а вскоре и вовсе утих. Распрямились примятые кустарники, в ложбинах, расчищенных от наносов, проклюнулась жидкая остролистная травка. А на дне сухого котлована, в самом его центре, затемнело и принялось потихоньку расплываться темное влажное пятно.

Глава 10

Влажное пятно росло, сыреющий песок проседал, осыпался, образуя в середине котлована маленький кратер. И вот уже лужица, робкая, неуверенная, но вобравшая в свое маленькое зеркальце все розово-красно-оранжевое небо, задрожала в этом микрократере, подталкиваемая нетерпеливым фонтанчиком пробудившегося родника. Зашевелились и некоторые коряги, разбросанные ветром в пустыне. Они снова стали выпускать корни, но уже не вглубь, словно чувствуя, что ураганов бояться больше не надо, а вширь, раскидывая и в воздухе, и в верхнем слое грунта жесткие колючие побеги. На воздушных корешках пока не было листьев. Жара еще стояла адская.

Гиперграмма нашла Елену Бурцен в Улан-Удэ на конференции по тибетской медицине. Только что закончил доклад известный профессор, посвятивший большую часть своей жизни расшифровке и анализу тибетских манускриптов. «Наконец-то,— заявил ученый,— нам открылось искусство древних врачевателей, владевших секретом сочетания лекарственных препаратов и психотерапии...»

— Нет, что вы на это скажете,— с унылым негодованием обратился к ней делегат с соседнего кресла, сухощавый сутулый человек в черном кимоно.— Зачем учиться у древних тому, что сами умеем отлично делать?

— Отлично, да не совсем,— возразила Бурцен.— Отлично будет только тогда, когда человек сам сможет лечить себя собственными ресурсами. А мы, врачи, будем только изредка помогать ему, если надо.

Найдя оппонента в столь непосредственной близости, сутулый делегат приосанился, глаза его заблестели. Он уже было открыл рот, чтобы дать достойный отпор, как в крышке стола перед Бурцен засветилась надпись: «Срочная информация».

— Извините,— сказала Бурцен соседу, недоуменно извлекая из информационного окошка голубой конверт гиперграммы.