Журнал «Вокруг Света» №02 за 2007 год

Но пока делегаты Временного комитета «торговались» с царем в его личном поезде, по улицам Петрограда стихийно и привольно разливалась революция. У царя просто не было никаких сил, и ему оставалось лишь отречься, что он и сделал 2 марта — за себя и за больного несовершеннолетнего сына Алексея в пользу младшего брата Михаила. Великий князь Михаил Александрович тоже не захотел подставлять голову под падающую корону и умыл руки: он был готов принять власть лишь по решению Всероссийского Учредительного собрания. За какую-то неполную неделю Россия сбросила с себя монархию, как изношенную шапку. Шапку Мономаха…

  

Накануне февраля листовки с карикатурами заполняли газеты и висели на стенах домов

Дайте нам доступ к СМИ, и мы перевернем мир

Особую роль в феврале 1917-го сыграла информация, став основным «оружием революционера». Впоследствии в качестве решающего средства его использовали и итальянские фашисты в 1922 году, и германские нацисты в 1933-м, и разномастные социалисты в странах третьего мира, и, наоборот, враги опостылевшего социализма в Восточной Европе в 1989-м, «оранжевые» на Украине в 2004-м... Последствия этих общественных возмущений несопоставимы, но механизм одинаков. И отработали его наши соотечественники в Петрограде, ровно девяносто лет назад. Основными инструментами борьбы в Феврале выступали Думская трибуна и печать. Инструменты грозные: стенограммы заседаний парламента расходились и читались по всей стране, как бульварные романы. Целые страницы отводили им газеты, а их с начала Первой мировой стали читать даже в деревне! В результате за год усиленной «работы с населением» вся страна поверила в миф о «темных силах»: мол, императрица со своим фаворитом Гришкой Распутиным посадила во главе правительства немца и готовится «подарить» Россию кайзеру. Не то чтобы все так хотели воевать (скорее, наоборот), но одна мысль никому не давала покоя: за что же на алтарь не одержанной еще победы принесено столько жертв?!

Рука, писавшая отречение

Как бывает обычно, ожидавшееся давно приходит неожиданно: думцы так долго «заклинали» революцию, что совершенно растерялись, когда она произошла. Лидер левых кадетов Николай Некрасов признавался товарищам, что в этот момент ждал расправы и «чувствовал уже веревку на шее своей». «Сначала арестуйте министров», — ныли депутаты в ответ на призывы горячих голов возглавить солдатское движение. Лишь после того, как правительство перестало существовать, Таврический дворец провозгласил себя «главной властью». Являлся он, однако, таковой с самого начала лишь формально: членам Временного комитета пришлось иметь дело не только с разгулявшимися толпами восставших, но и с наспех организованным социалистами в том же здании Петроградским советом рабочих и солдатских депутатов. Рабочих и солдат там, правда, сперва было мало — в основном заседала безликая, но крикливая социалистическая интеллигенция, которой в России всегда было хоть отбавляй. Петросовет почел за благо признать думский Комитет, но провозгласил над ним «революционный контроль», реализовать который предполагалось через тесный контакт с военными. Они-то и стали главным объектом социалистической пропаганды.

Долго убеждать еще не нюхавших пороха столичных служивых в необходимости крепить революционные завоевания не пришлось — те быстро превратились во взрывоопасное сборище дезертиров. В то же время личные контакты думских лидеров с офицерами Генерального штаба помогли им эффективно предотвратить попытки подтянуть в столицу дисциплинированные правительственные войска. Все остальное пошло как по нотам: