Журнал «Вокруг Света» №02 за 2008 год

Елена Сергеевна Булгакова, третья супруга писателя, так передала содержание этого телефонного разговора: «…Голос с явно грузинским акцентом:

 — Да, с Вами Сталин говорит. Здравствуйте, товарищ Булгаков…

— Здравствуйте, Иосиф Виссарионович.

 — Мы ваше письмо получили. Читали с товарищами. Вы будете по нему благоприятный ответ иметь… А может быть, правда, — Вы проситесь за границу? Что, мы Вам очень надоели?..

 — Я очень много думал в последнее время — может ли русский писатель жить вне родины. И мне кажется, что не может.

 — Вы правы. Я тоже так думаю. Вы где хотите работать? В Художественном театре?

 — Да, я хотел. Но я говорил об этом, и мне отказали.

 — А вы подайте заявление туда. Мне кажется, что они согласятся. Нам бы нужно встретиться, поговорить с Вами.

 — Да, да! Иосиф Виссарионович, мне очень нужно с Вами поговорить…»

Этот разговор — не миф. Его подтверждает и Любовь Евгеньевна, которая слышала все по второй трубке. Нет, обе женщины одновременно не присутствовали при звонке. Елене Сергеевне писатель рассказал о разговоре в тот же день 18 апреля 1930 года при встрече…

Михаил Афанасьевич и Елена Сергеевна. 1939 год

Маргарита III, или «Так поражает молния»

На тот момент они знали друг друга чуть больше года. Встречались тайно, потом не тайно, потом надолго расставались и все-таки встретились вновь, а потом, помните, что было?

…Любовь выскочила перед ними, «как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила» их сразу обоих! «Так поражает молния, так поражает финский нож! Она-то, впрочем, утверждала впоследствии, что это не так», что любили они, конечно, друг друга давным-давно, не зная друг друга…»

 Елена Сергеевна (1893—1970), в девичестве Нюрнберг, к тому времени была второй раз замужем. Ее супруг Е.А. Шиловский, начальник штаба 16-й армии, души не чаял в своей Люси (так он называл супругу). А она была бесконечно привязана к детям: Евгению и Сергею. Ее уход из семьи оказался очень непростым, с объяснениями и сценами, в том числе между Шиловским и Булгаковым, первый даже прибегал в дом к писателю и хватался за пистолет… И все же она ушла. И принесла автору самого загадочного романа XX века столько новых сил, что он вновь взялся за сожженных «Мастера и Маргариту». Они прожили вместе с октября 1932 года до смерти Михаила Афанасьевича.

У вождей не бывает молодости

Зачем Сталин позвонил ему?

Во-первых, литературные интеллигентские круги увидели и оценили «подлинное лицо товарища Сталина», так что это была своего рода кампания для подъема авторитета в «неблагонадежных» кругах. Вождь уже тогда владел приемами, которые сегодня называются PR-технологиями.

Во-вторых, резолюция «Дать работу» от 12 апреля 1930 года, которую Г. Ягода, разумеется, с ведома Сталина, наложил на письмо Булгакова (от 28 марта 1930 года), всего лишь на два дня отстоит от даты смерти В.В. Маяковского— 14 апреля. (Это к вопросу, как погиб поэт?) Список можно продолжить: 1925-й — гибель поэта С.А. Есенина, 1926-й — писателя А. Соболя… Так что арест Булгакова на фоне похорон Маяковского стал бы слишком показательным.

И наконец, в-третьих, и в самых главных, у вождя, по всей видимости, были свои счеты с Булгаковым — он проявил «великодушие», чтобы продолжить «занимательное» для него противостояние и найти более подходящий момент для финала. А пока — на сердце Михаила Афанасьевича отлегло.

10 мая 1930 года его зачислили во МХАТ, где с 1932-го по личному распоряжению вождя восстановили пьесу «Дни Турбиных». И с этого момента между Сталиным и Булгаковым начался еще один этап отношений: Михаил Афанасьевич писал генсеку письма (памятуя о его «великодушии» и желании встретиться) о судьбе своих произведений и о поездке за границу. Но вождь молчал. И лишь в феврале 1936 года аккуратно ликвидировал со сцены, сразу после премьеры, булгаковского «Мольера». Сам он пьесы не видел, но — до сведения донесли. Ликвидировал — с помощью разгромной заказной статьи в «Правде».

Новодевичье кладбище. Надпись на камне: «Михаил Афанасьевич Булгаков. 1891—1940. Елена Сергеевна Булгакова. 1893—1970»

И тогда, не дождавшись ни одного ответа на свои письма, Михаил Афанасьевич решает создать другое письмо — пьесу о вожде. Не раболепства ради, ради — общения. Идея вызревала недолго: это будет пьеса под названием «Батум» о его героической революционной молодости. К тому же все так удивительно совпало: в преддверии шестидесятилетия вождя театру обязательно нужна такая пьеса. И еще один удачный момент — в руки Булгакова попала соответствующая книга «Батумская демонстрация 1902 года» — источник для осуществления замысла. Этот ранний период жизни Сталина еще не успел обрасти мифами. Значит, открывался некий простор для творчества…