Журнал «Вокруг Света» №03 за 1985 год

Прячась за камнями, мы поползли по косе. Подобраться к залежке нам удалось метров на пятьдесят. Серебристо-серые пятнистые звери, изредка вскидывая головы и озираясь, в блаженстве нежились на солнышке.

В основном здесь были ларги — бесстрашные тюлени-путешественники, которые, преследуя косяки рыб, заходят в реки, поднимаясь вверх на сотни километров.

Новиков разглядел среди лежащих тюленей и зверей других пород: акиб, лахтаков. Но как ни приятно было наблюдать за их поведением, лежа в такой близости, все-таки вскоре пришлось уходить.

Приближалось время прилива. А приливы в Тауйской губе достигают пяти метров. Вспомнив про это и увидев домик кордона в страшной отдаленности, я заторопился, неловко поднялся. Лежавшие, словно мешки, тюленьи туши пришли в мгновенное движение. Вскипела, как в шторм, вода, и лежбище опустело. Несколько сотен черных голов всплыло по обе стороны от косы. «Ничего,— успокоил меня Новиков,— немного недоспали. Уже начался прилив, через десяток минут им все равно бы пришлось подниматься».

Затем с Николаем Семеновым мы объехали на катере островок, поднимавшийся из воды неподалеку от заповедника. Помимо чаек и бакланов, увидели здесь канюков, дербника, луня, а главное, целое семейство белоплечих орланов — редких птиц-эндемиков, гнездящихся только на восточном побережье нашей страны.

Две белоногие белоплечие птицы с массивными желтыми клювами сидели на напоминающем печную трубу скалистом выступе. А над ними кружила третья птица, по всей вероятности, самка. Это мне удалось сфотографировать. Сидящие птицы вели себя спокойно. Понадеявшись сделать снимок с более близкого расстояния, я попытался взобраться на скалы, однако красавцы орланы расправили мощные крылья и соскользнули вниз, забравшись затем высоко в небо.

В тот же день мы поднялись в горы, пройдя тропой, по которой лесники обходят границу заповедника. Вел нас по ней Сергей Швецов. Идти тут оказалось нелегко. Мох скрывал острые камни. Преграждали дорогу заросли кедрового стланика. Приходилось балансировать, преодолевая каменистые осыпи. Иногда надвигавшиеся облака вмиг окутывали все непроницаемым туманом. Да и высота сказывалась. Но, поднявшись к вершинам, мы забыли о трудностях пути.

Далеко внизу своеобразной вихляющей походкой неторопливо продвигался по берегу небольшой речки хозяин здешних мест, черного цвета медведь.

Над рекой, почти не взмахивая крыльями, парили чайки. По склонам гор поднимался в зелено-золотистом осеннем убранстве невысокий горнотаежный лес. И эта нетронутая, первозданная живая красота так в ту минуту подействовала на душу, что захотелось остаться здесь навсегда.

— Вот и со мной что-то подобное случилось,— словно подслушав мои мысли, признался Сергей Швецов.— Я в Бурятии родился. Маме врачи посоветовали сменить климат, вот мы и переехали сюда. В Оле я поначалу все Бурятию вспоминал, природа ведь там очень красива. А в армию ушел и по здешним местам затосковал. Честно скажу, и это море, и эту тайгу во сне видел. Домой возвратился, имея специальность радиста. В первый же день начальник радиосвязи в Оле к нам пришел, работать к себе звал, хорошее место предлагал. Но я уже решил окончательно: к Семенову в лесники пойду. Еще в армии с ним списался. И он для меня место в заповеднике держал. Верил, что смогу помогать ему сберегать всю эту красоту.

Вечером, когда все собрались в избе, все еще находясь под впечатлением увиденного, я спросил у Новикова, а так ли уж необходимо было заповедник из четырех участков создавать? Нельзя ли было создать один большой заповедник, как, к примеру, сделали на Таймыре?

— Проектирование заповедников — дело очень сложное,— отвечал Александр Сергеевич, немного подумав.— Особенно в такой области, как наша, Магаданская. Знаете, наверно, что в недрах ее сосредоточены едва ли не все элементы таблицы Менделеева, а геологи и сейчас, что ни год, продолжают открывать новые месторождения. И не возьмись за проектирование заповедника Алексей Петрович Васьковский, думается, ученые и по сей день думали, где и каким ему быть.

О Васьковском мне уже приходилось слышать. Это был удивительный человек. В бухту Нагаева он прибыл в 1931 году. Долгие годы проработал в геологической службе Дальстроя, открыв немало месторождений и написав множество научных статей, касающихся изучения природы этого края. Широта его интересов поражала. Помимо родной геологии, он занимался палеонтологией, палеографией, орнитологией, ландшафтоведением, этнографией и многим другим. Коллеги называли его «ходячей энциклопедией», казалось, не было вопроса, на который он не мог дать ответ.