Журнал «Вокруг Света» №04 за 1962 год

— Сейчас, одну минуту...

— У меня нет минуты! Я ничего не вижу!

Горлов прильнул к бронестеклу, пытаясь через ледяную пелену разглядеть огни.

— Семерка! Я Береза. Видишь меня? — вдруг ворвался властный бас человека, который привык командовать.

«Кто-то свой! Этот посадит. Только держись!»

— На фонаре лед.

— Понятно, дружище... — голос на секунду умолк. По бронестеклу запрыгали вспышки огней. Сквозь лед они походили на снежные комья. Ударяясь о фонарь и рассыпаясь, они искрились всеми цветами радуги, слепили глаза.

— Ты правильно зашел. Выпускай шасси!

«Ты сядешь. Ну, разве это так сложно? Главное, быстро выполняй, что тебе скажут».

— Включай фары! Ручку на себя! Сильней на себя! Ах ты какой...

И через секунду:

— Везучий. Ты чуть не подцепил сопку. Доверни на полградуса. Так... Выпускай воздушные тормоза.

Машину резко тряхнуло.

— Тяни на себя. Та-а-к. Два метра... Полтора... О, многовато. Так держи!..

Горлов ничего не видел, но обостренными нервами он чувствовал посадку. Вот сиденье плавно проваливается вниз. Вот машина несется над полосой, гося бешеную скорость.

— Полметра... Убери левый крен!

Горлов качнул ручку в сторону и в следующую секунду услыхал, как шасси со свистом резануло землю.

...Рывком он открыл замок и откинул тяжелый колпак. По горячему лицу наотмашь ударил ледяной ветер. Навстречу, брызгая ярким светом фар, мчалась машина с техниками и санитарный фургон.

Горлов выбрался из кабины.

«А земля-то действительно твердая». С минуту он постоял, глядя на горячий еще самолет. Провел рукой по плоскости. «Новая машина. Отличная».

В небольшом домике он увидел маленького тщедушного (радиста в штатском и офицера в летной кожаной куртке, склонившегося над рацией. Офицер рокотал в микрофон:

— Порядок, братцы. Да, да. Уже здесь. До связи. Он протянул Горлову огромную ладонь.

— Жить тебе, браток, сто лет. Аэродром неважный. Самый что ни на есть запасной. Скажи спасибо парнишке, как тебя?..

— Бороботько, — сказал радист, краснея.

— Ветер антенну сорвал — он тут наладил. — Как разведчик?

— Что-то у него стряслось. Стал уходить, звал базу, да не дозвался. Может, дотянул, а может, и нет. Ему-то помощи ждать не от кого...

На рассвете Горлов вылетел к себе на аэродром. Знакомая полоса. Возле неё дружными угольничками выстроились перехватчики.

«Джимми Коллинз погиб. Ты остался жить. Коллинз был превосходным летчиком. Но он всегда был один. Он один шел на риск. И никто не помогал ему. А тебе помогли. Пусть никто не знал тебя, но каждому ты все равно был дорог.

Это самое важное».

— Заря! Я Семерка. Прошу посадку! Прием.

Навстречу неслась блестящая от мороси лента бетонки. Тучи, высевая последний дождь, скатывались в океан. День обещал быть солнечным.

Е. Федоровский

Конец «таежной» топи

Когда-то ледник, отступая, оставил здесь озера талой воды. За многие тысячелетия озера затянулись мхами, образовался торф, на зыбком, неустойчивом грунте вырос чахлый лес.

Лет сто назад владельцы этих земель герцоги Мекленбургские повелели вырубить лес. Сохранился только небольшой островок охотничьих угодий, неподалеку от которого герцоги соорудили охотничий замок. Кроме него, в Левитце не было другого жилья.

«Тайга» — так назвали Левитц первые переселенцы, появившиеся здесь в 1957 году. Чувство одиночества и затерянности, которое охватывает человека среди этих бескрайных болот, вероятно, нисколько не походит на ощущение, испытываемое в настоящей сибирской тайге. И все же за Левитцем закрепилось это название — «тайга».

Битву с «тайгой» начала молодежь. «Левитц должен стать образцовым сельскохозяйственным районом», — так было записано в семилетнем плане страны. Союз свободной немецкой молодежи обратился к юношам и девушкам ГДР с призывом отработать здесь по четыре недели. Шефство над Левитцем взяли ребята округа Шверин, к которому примыкает болотистая равнина.

Свершается то, » о чем раньше даже и не могли мечтать немецкие крестьяне. Отступают болота: там, где несколько лет назад рос только камыш, теперь работают современные сельскохозяйственные машины, еще недавно пустовавшие земли превращены в отличные сенокосы.

Новоселы — уже не чужаки в «тайге». Вечерами к ним в клуб приходят крестьяне окрестных деревень. Ребята — частые гости на деревенских праздниках.

Однажды к молодым мелиораторам пришла целая делегация. Она предложила соорудить памятник из... межевых камней. Это значило, что крестьяне не хотят больше дробить землю, обрабатывать ее разрозненные клочки. Не хотят, потому что поняли: новую жизнь нужно строить сообща.

И летом и зимой в разных концах бывшего болота работают люди. Это молодежные бригады роют сточные канавы, прокладывают дороги, разравнивают поля под пашни и общественные выгоны. И непременно над каждым участком развевается знамя Союза свободной немецкой молодежи. Полотнище его победно реет над обновленной землей.

Герберт Домз

Сокращенный перевод О. Кокорина

Индонезийская мозаика