Журнал «Вокруг Света» №06 за 1979 год

И во всех заповедниках так. Только сядет сотрудник за обработку полученных сведений и тут же вскакивает с места: ему надо снова бежать, сидеть некогда, ведь природу не попросишь остановиться, развитие ее происходит непрестанно. Получается настоящая гонка в беличьем колесе, замкнутый круг, из которого нет выхода. Хочешь обработать материал — уходи из заповедника...

Вот почему опытный специалист, руководитель Центрально-Черноземного заповедника А. М. Краснитский предлагает ввести сотрудников-дублеров, работающих вдвоем по одной теме. Пока один собирает материал, другой успевает его обработать. Предлагается и другой путь — создать единый для всех заповедников научный центр, который мог бы взять на себя всю обработку поступающей из заповедников информации. При этом программа регионального и глобального мониторинга могла бы служить подлинной научной основой для объединения столь многоликой и раздробленной ныне заповедной сети.

Нельзя все надежды возлагать на систему биосферных заповедников — их просто мало, это сеть с зияющими дырами. Ведь Сохондинский заповедник был, кажется, сто пятым в стране по счету, после него создано еще более десятка других. Биосферных же, как мы видели, только семь. А остальные? Кем и чем должны они руководствоваться в своей научной деятельности? Кто и когда будет сводить, обрабатывать, использовать накопленные ими наблюдения, дневники, «летописи» и тому подобное? Не может быть, чтобы такое научное богатство не послужило бы общему делу биосферного мониторинга! И неясно осталось мне, станет ли Сохондо подлинным научным центром в составе единой системы контроля за окружающей средой, или же будет оставаться кустарем-одиночкой, пребывающим в надежде, что собранные в заповеднике материалы когда-нибудь кому-нибудь пригодятся...

...До чего же все-таки хорошо в Забайкалье поздней осенью! Блестят снегом Сохондинские гольцы, кое-где лежит он на северных склонах («по сиверам», как говорят охотники), а так и непохоже на зиму, хоть и середина ноября. По ночам стоят тридцатиградусные морозы, утром толстый слой инея покрывает ветви деревьев, а днем на солнце жара да и только, хоть рубашку снимай. Лиственница меняет цвет от нежной желтизны до тусклого багрянца, слой хвои укрывает землю, гуще становится зелень кедров, воплощающих красоту и величие горной тайги. Идешь по лесу, и весь этот, казалось бы, хаос с нагромождением камней и растений представляется вдруг воплощением совершенства. Прекрасны крутые ущелья, где кедры цепляются узловатыми корнями за поросшие мхом каменюки, уместны и даже необходимы мрачные завалы и валежины из отживших стволов, та самая, столь пугающая лесоводов «захламленность» и пресловутая «перестойность», которыми обычно оправдывают самые варварские рубки...

Забайкальская тайга столь прекрасна, что порой боишься верить своим глазам и воспринимаешь окружающий мир как чудо. Как много еще надо сделать, чтобы это чудо осталось с нами навсегда!

Ф. Штильмарк, кандидат биологических наук

Перекресток или центр?

Тогда, 11 лет назад, я торопился в Рас-Шамру. Я выехал из города Алеппо — местные жители чаще называют его Халаб аш-Шахба, «пепельно-серый Халаб». Выла зима. В лавках гудели круглые печки, и под сводами старого базара сладко пахло керосиновой гарью и талым снегом. В шестидесяти километрах от Алеппо лопнула шина. Пока шофер менял колесо, мы вышли размяться. Подошел пастух, думая, что мы заблудились, и объяснил, что виднеющаяся деревушка и холм, высившийся рядом с ней, называются Тель-Мардих. И еще он добавил, что холм этот каменный... Но я спешил в Рас-Шамру, где еще в 30-е годы было сделано открытие, во многом менявшее представления о месте древних народов, населявших эту землю, в истории мировой цивилизации. Представления, гласившего: «Сирия — перепутье культур, перекресток народов, пересечение цивилизаций».