Журнал «Вокруг Света» №06 за 2010 год

 — Не знаю, но точно не казахское. «Гатуй» — это, наверное, от «Китай», а что такое «Чинда» — непонятно, — говорит Амантай.

Позднее, в Москве, я спросил об этом одного китайского друга. Он ответил не раздумывая: Чиндай, или Циндай, — это не что иное, как время правления последней императорской династии Китая (эпоха Цин), один из представителей которой и передал долины Чиндагатуя, плоскогорье Укок и другие районы Центрального Алтая России — по Чугучакскому договору 1864 года.

Посреди долины Чиндагатуя прямо в высокой траве на берегу ручья торчит огромный железный бочкообразный котел — остатки старой паровой электростанции. На нем я обнаружил табличку с надписью «ЛМЗ — 1937 г.» и заводским номером. А на другом берегу — полтора десятка черных полуразвалившихся срубов. Здесь в годы войны добывали молибденовую руду, которую потом везли в Казахстан — на переработку. По одним сведениям, на руднике работали вольнонаемные, по другим — заключенные ГУЛАГа. Мы осмотрели лагерь — давящее, неприятное ощущение. В один из домов меня буквально не впустила крупная гадюка — она лежала прямо на дверном косяке и пристально, не мигая, смотрела мне в глаза.

От лагеря вниз по течению когда-то была проложена проселочная дорога, которая и сейчас неплоха для машин с высокой проходимостью. Но бревенчатые мостики над многочисленными ручьями почти все сгнили и разрушились. Едем медленно, припекает. Пройдя озеро Кызылтас, поворачиваем на юго-восток и начинаем долгий подъем по ручью Мукыр — к перевалу Мукыр-Табаты (2590 метров), за которым наконец Укок. День клонится к концу, мы оставляем за спиной последние редкие деревья (значит, высота уже далеко за два километра) и начинаем подумывать о месте для ночлега. И тут мой безымённый коняга, державшийся молодцом, прошедший опасные курумники на подходах к Алахинскому озеру, одолев страшный спуск у слияния Караалахи и Акалахи, делает ошибку. Скажу в его оправдание, что в этом месте провалились три лошади из шести. Предотвратить опасность мы не могли — это единственная тропа вдоль ручья. К тому же до нас по ней уже лет пять как никто не ходил, и мы не имели никакого представления о ее состоянии. 

Болото было большое и неприятное. Лошади шли, проваливаясь по колено и глубже. Метров за сто до сухого бугра, где мы планировали заночевать, мой конь вдруг резко завалился на правый бок, глубоко вдавив мою правую ногу в ледяную зеленую воду и грязные, поросшие травой кочки. Я с трудом выбрался наверх, и конь рывками выдрал себя из черной бурлящей ямы. Затем увязли еще двое наших, в том числе и один из проводников, Амантай.

К счастью, ни одна лошадь не провалилась всеми четырьмя ногами. В этом случае спасти животное очень сложно — надо просунуть под его брюхо веревки, постараться положить его на бок и вытянуть в сторону от ямы. Какой только не сделаешь крюк по перевалам, лишь бы обогнуть такое вот гиблое место! Больше всего меня поражал их безобидный, даже беззаботный вид — этакие зеленые лужайки с густым ковром маленьких ярко-желтых цветов.

На плоской вершине

К обеду пятого дня, перевалив Мукыр-Табаты, мы вступили наконец на Укок. И сразу почувствовали всю необычность этого удивительного плоскогорья. В спину нам бил шквальный холодный ветер. Назойливо преследовали огромные черные мухи. Но вид, открывшийся нам, был без преувеличения поразителен. Вниз медленно спускалась изумрудных оттенков равнина, на дальнем краю которой — в полусотне километров от нас на восток — сверкали белоснежные вершины массива Табын-Богдо-Ола (4374 метра). Слева внизу — два огромных темно-синих озера Кальджин-Куль и Кальджин-Куль-Бас. И главное, от горизонта до горизонта перед нами высилась величественная стена снежных вершин хребта Южный Алтай, которые можно увидеть только с плато Укок.

Название плато трактуют по-разному, но главным образом в ходу два объяснения. Первое — от монгольского слова «ухэг», плоская возвышенность (то же значение у киргизского «укок»). Второе — от тюркского «ук-кок», то есть «голубой, небесный род». По местным поверьям, это место — мистическое «небесное пастбище», пересечение земных и небесных путей. Испокон веков Укок использовался разными народами для зимних выпасов. Причина проста — когда внизу, в долинах, выпадает глубокий снег, продуваемое шквальными ветрами малоснежное плоскогорье остается покрыто питательными травами.

 — Когда скот в июне спускается с Укока в долины, в нем веса больше, чем в ноябре, когда его туда перегоняют, — говорит Асылбек.

Такова удивительная особенность Укока — место с исключительно суровыми природными условиями дарует жизнь и изобилие.