Журнал «Вокруг Света» №07 за 1974 год

Повернутые ветвями в одну сторону, словно согбенные силой какого-то взрыва, возвышаясь над памятниками и скульптурами, они сами — напоминание об ужасных временах. Однако возле них уже тянутся вверх прекрасные ровные деревца и колышут пучками своих невысоких верхушек. Здесь пахнет зеленью — не кровью. Здесь цветет поросль младших собратьев, и летний их аромат, орошаемый утренней влагой, напоминает о каком-то полевом родстве. Здесь уже чувствуется лето.

А вот в Уяздовском парке я навещаю деревья, будто старых знакомых. И расхаживаю отчасти как по кладбищу с той только разницей, что на кладбище прочитываешь незнакомые имена и стараешься угадать неведомые жизни, а тут вспоминаешь знакомые лица, анализируешь известные тебе биографии, но нет фамилий, выбитых на камне, их приходится вызывать из памяти, часто отказывающей в повиновении.

Аллея каштанов, утратившая свои четкие очертания под действием морозов и войн, ныне уже другая, нежели много лет назад. Она была местом прогулок еще до русско-японской войны. Немногие из этих каштанов помнят облик моей матери, которая водила меня здесь. И немногие из этих старых кустов сирени напоминали ей в ту пору далекие сады ее молодости.

Стоит только выйти из Уяздовского парка, и где-то там, в перспективе, видна купа старых надвислянских тополей на Саской Кемпе. Для меня эти деревья исполнены лирики: их исчезающие в голубовато-сумрачной дали очертания символизируют мое былое, уже невосполнимое счастье. Ведь счастье, как терпкий плод, услаждает только в юности.

А молоденькие липы на Маршалковской? Никто не хотел поверить, что эти обернутые мешками деревца зазеленеют весной так нежно и прелестно. А они превратились в длинную зеленую шеренгу (и какую великолепную!), которая широкой полосой пролегает через весь шумный город.

О, как же быстро,

Юная липа,

Станешь ты древом могучим...

Ярослав Ивашкевич

Перевел с польского Сергей Ларин

Дорожные встречи

Эту березу — влево! И дорога ее отбрасывает. А липу — вправо! И дорога вправо отбрасывает липу. А рощу — в сторону. И роща в сторону летит. Летит, пролетает и скрывается. И хутор назад. Пролетел, промелькнул и хутор с каменным домом, сараем и садом. Аллея же, высокая аллея из берез, пусть никуда от дороги не сворачивает, пусть она так и летит по обеим сторонам, исхлестывая длинными ветками и белой чащей стволов рябя. Вот какой хозяин всех здешних предметов тут появился! Куда хочу, туда все и расставляю. Так, наверное, думает про себя мой шофер. Это он все направо и налево раскидывает вдоль шоссе. Да так, что дух порой захватывает.

Польские дороги красочны и неповторимы. И в то же время в них много общего с дорогами Подмосковья и Смоленщины. Порой здесь что-то напоминает Прибалтику. Уютные и какие-то свойские шоссе журчат среди нарядных аллей. Листва, листва над ними рассыпает свой зеленый свет, осень уводит эти дороги в листопады, когда кажется, что самый будничный грузовик из Варшавы или Гданьска спешит не куда-нибудь в Лодзь или Белосток, а прямо в сказку или в песню. Зима развешивает над ними гарусное сияние инея, и у девушки, которая окажется в такой день рядом с водителем, глаза делаются перламутровыми и загадочными. Иная дорога тянется гладкой, совершенно однообразной равниной, как у нас где-нибудь в Барабинской степи. Такой дорогой вы проезжаете к священным холмам Желязовой Воли, и шутливая выдумка строителя поставила вам на пути ресторан «Кузница Наполеона». Здесь когда-то император замешкался в начале своего злополучного похода в Россию.

Ночные улицы старого Кракова похожи на длинные пролеты храмов. Чуток здесь каждый нечаянный звук. Здесь чье-то затаенное дыхание замерло за каждым углом, здесь высота стен затянута решетками, карнизами, каменной резьбой. Можно долго ходить переулками и постоянно выходить с разных сторон в одно и то же место, к старой площади — Главный рынок.

Башня Ратуши, Сукеннице, Мариацкий костел умело подсвечены с разных сторон электричеством, смотрятся чеканенными из старой меди. На площади пустынно, валяются рассыпанные после дневной торговли цветы да ходят в обнимку полуночные туристы. Все замерло. Только ночные такси, эти неутомимые букашки, снуют на площадь и в стороны — улицами, похожими на переулки, переулками, похожими на костелы или на часовни.