Журнал «Вокруг Света» №07 за 1987 год

В 1990—1991 годах Межполярное общество надеется осуществить Международный проект по исследованию условий обитания в приполярных районах. Ученые намереваются выяснить, в какой степени полярные стрессы и физиологические факторы влияют на местных жителей и приезжих. В данном случае предполагается, что и участие в проекте, и руководство над ним разделят исследователи и практики разных стран. Методика полевых работ та же, что и в Аляскинской программе. Наконец, в отдаленных планах общества — Проект зимовки на Антарктическом полуострове в 1992—1993 годах. Он тоже задуман как совместное предприятие, в котором примут участие советские, американские, канадские и гренландские специалисты.

В море

«—...Самым трудным путешествием для меня было плавание к острову Тикопиа. Это когда я плыл туда во второй раз,— вспоминал Теваке, опытной рукой скручивая бетелевую жвачку. И навигатор рассказал, как было дело.

Он плыл от островов Санта-Крус к Таумако и прошел уже около 50 миль, но остров еще не был виден из-за тумана. Внезапно на каноэ обрушился яростный шквал, налетевший с востока. О том, чтобы вырваться из пасти шторма, не могло быть и речи, Таумако был столь же недосягаем, как Луна.. По меньшей мере в 160 милях лежал Тикопиа — остров, на котором Теваке был только однажды, и то подходил к нему совсем с другой стороны,— и тем не менее навигатор без колебаний направил лодку туда. Его точный выход на Тикопиа после того, как, рыская из стороны в сторону, он преодолел 210 или 220 миль, ни разу не встретив земли, можно считать вершиной навигаторского искусства. Менее опытный моряк пал бы духом, обнаружив, что из-за мощного прибоя высадка на Тикопиа невозможна, но Теваке, нимало не обескураженный, выровнял счет с природой, направив лодку к Новым Гебридам — звездные ориентиры этих островов он изучил во время предыдущего визита на Тикопиа. Навигатор благополучно преодолел дополнительные сто десять миль и наконец достиг безопасной гавани...

Через несколько месяцев после возвращения в Австралию я получил письмо: Теваке спрашивал, записал ли я все, чему он учил меня, и добавлял, что начал чувствовать себя очень старым, силы стремительно покидали его. Я сразу же ответил, успокаивая навигатора.

Прошло еще несколько месяцев, и я услышал продолжение этой истории. Дух Теваке, умирающей тропической птицы, не мог оставаться взаперти, он должен был воспарить в последний раз, взыскуя высшей свободы. Ветеран-навигатор по всей форме сказал последнее прости семье и друзьям на Нуфилоле, с которыми дружил всю жизнь, затем уселся в одноместное каноэ и выгреб в открытый, столь любимый им океан, отправившись в путешествие, откуда не было возврата. С его уходом настоящих мореплавателей в мире стало меньше...»

В редакции

В конце концов разговор о татуировках у нас все же зашел, и начался он с анекдота. Я набрался смелости и шепнул-таки Мими, что у нее испачкана щека.

— О, но ведь это не грязь! — рассмеялась она.— Это отличительный знак, который мне нанесли в период моих исследований в Папуа-Новая Гвинея. Косая черточка на щеке преисполнена глубокого смысла. Во-первых, она говорит, что меня приняли в племя — как бы удочерили. Во-вторых, эта татуировка — все равно что паспорт. Такие знаки наносят только на острове Новая Ирландия. Теперь, куда бы я ни попала в Океании, люди сразу узнают, что я стала дочерью одного из новоирландских племен. Даже в Австралии эта татуировка понятна очень многим...

Я осмелел и повернулся теперь к Дэвиду Льюису.

— Скажите, а ваша татуировка тоже свидетельствует о породнении? — спросил я, указывая на левую руку путешественника.

— Тоже,— смутился Дэвид.— Только не эти знаки, а другие. Сначала мне сделали татуировку на бедре. Это было на атолле Пулу ват, где я породнился с выдающимся навигатором Хипуром. Мы с ним прошли вместе многие сотни миль. Ритуал породнения заключался в том, что мы обменялись именами, после чего мне на бедре выкололи стилизованные изображения трех резвящихся дельфинов — по традиции дельфин считается морским символом мужественности. Техника татуировки мало изменилась за сотни лет, но XX век все же внес свои элементы — иглы были не из костей птиц фрегатов, как положено, а металлические, и в качестве пигмента использовалось содержимое отслужившей свое батарейки от карманного фонарика. Кстати, родство с Хипуром добавило мне проблем: ведь отныне жена навигатора — ее звали Кармен — должна была считать меня либо своим братом, либо вторым мужем,— и выбор зависел только от нее. Я с трудом выпутался из этой ситуации. Помогло то обстоятельство, что Кармен предложила мне быть ее мужем только в отсутствие Хипура — в те периоды, когда навигатор находился в море. Это означало, что на меня возлагались не только супружеские обязанности, но и полная ответственность за детей и домашнее хозяйство. Надо ли говорить, что с этого момента мы с Хипуром уходили в море только вдвоем...