Журнал «Вокруг Света» №07 за 2010 год

О ранних годах жизни Сокольникова, до момента его появления в Москве , мало что известно. Судя по выговору, родился Илларион где-то на юге России , но где именно и какого он рода-племени, неизвестно. В молодце присутствовали следы некоторого образования, но очень небольшого, какое получают на медные деньги. Никакими особенными талантами Илларион Никандрович не блистал, полезных связей в московском обществе не имел, но он весьма умело распорядился своим единственным капиталом — редкой красотой и мужским обаянием. Высокий, прекрасно сложенный брюнет с матово-бледным лицом и жгучими черными глазами, он действовал на женщин магнетически. В высшее московское общество ему хода не было по причине плохих манер, известной фатоватости и недостатка образования, зато Илларион Никандрович пользовался бешеным успехом у прекрасной половины московского купечества, где нравы были проще, а кошельки толще. Много, очень много находилось желающих одаривать этого красавца, оплачивать его долги, которые Илларион, проводивший время в кутежах и большой карточной игре, делал с удивительной легкостью. Однако ничто не вечно под луной — вступив в пору жизни, которую принято называть средним возрастом, замоскворецкий донжуан все чаще стал задумываться о том, что прежним способом поддерживать образ жизни, к которому он так привык, скоро будет затруднительно. Нет-нет, он все еще оставался красавцем-мужчиной, но на легких хлебах любимец женщин стал тучнеть, в лице его появилась некоторая обрюзглость. Периодически в разговорах с друзьями он заводил речь о том, что пора, дескать, взять хороший куш и остепениться. Под кушем подразумевалась выгодная женитьба, и потому, когда Илларион снял дачу по соседству с загородным домом семьи Ворсановых, все, кто знал его близко, поняли, что от слов Сокольников перешел к делу.

В начале 1890-х годов в Москве наделала много шума женитьба купца Ворсанова: ему шел уж седьмой десяток, невеста же годилась жениху даже не в дочери, а во внучки. Но не разница в возрасте рождала пересуды — Москва видывала и не такое, — уж больно резко переменился сам Ворсанов. Миллионер и вдовец, он долгие годы вел очень замкнутую и подчеркнуто скромную жизнь. Строго придерживался заветов старины, одевался так, как в Москве даже среди купечества уже одевались немногие: ходил в русских сапогах «бутылками», носил долгополый сюртук и поддевку, а вместо шляпы — картуз. Старик слыл усердным богомольцем,  едва ли не отшельником и, по слухам, готовился удалиться в один из старообрядческих скитов «на дожитие». И вдруг этот отшельник женится на молоденькой гувернантке! Свадьбу сыграли после Пасхи, и в скором времени «молодые» выехали на дачу в Царицыно. Туда же подался и Сокольников.

Чутье не обмануло опытного ловца удачи — резкая перемена образа жизни пагубно сказалась на здоровье старика. Еще недавно крепкий и бодрый, он стал быстро уставать, жаловался на сердце и однажды, прикорнув после обеда на диванчике, так и заснул на веки вечные. Почти все свое многомиллионное состояние: дома каменные и деревянные, поместья с угодьями в тысячи десятин пахотной земли, сенокосами, пастбищами, лесами, громадные склады строительного леса, дров и прочего лесного товара, капиталы, помещенные в процентные бумаги, долговые обязательства и наличные деньги он оставил «в полную и нераздельную собственность любезной супруги своей, Надежды Петровны».

Судя по тому, как тем летом развивались события, Илларион выжал из своего соседства с Ворсановыми максимум: осенью молодая вдова уехала на юг Франции, в Ментон, куда следом за ней последовал Сокольников. Из-за границы они вернулись после Рождества уже супругами. Их повенчали в Марселе, в православном храме при русском консульстве. В пересудах по поводу того, как скоро утешилась богатая вдова в объятиях первого красавца Москвы, недостатка не было, но при этом все отмечали, что Сокольникова как подменили: он отошел от компании приятелей, остепенился, оставил кутежи и игру, зажил семейным человеком.

Увы, по прошествии всего полутора лет совместной жизни Надежда Петровна ни с того ни с сего скоропостижно скончалась. Завещания она не оставила, и по закону все ее имущество и весь капитал достались Иллариону Никандровичу. Естественно, возникли подозрения, что Илларион немного пособил фортуне, и оба — старик Ворсанов и его супруга — были отравлены. Но если в первом преступлении подозревали молодую жену купца, то ее смерть приписывали уже самому Сокольникову. Поведение богатого вдовца только усиливало подозрения: получив огромное состояние, Илларион загулял так, как не гулял никогда прежде. Он швырял деньгами направо и налево — одна только золотая, украшенная драгоценными камнями цепочка для часов, по слухам, обошлась ему в 40 000 рублей. Если раньше женщины тратили деньги на него, то теперь Сокольников тратился на них, как бы беря реванш за молодость, прожитую альфонсом.