Журнал «Вокруг Света» №08 за 1983 год

— А то, что я закончил в 1956 году МИИТ по специальности мосты и тоннели. И сразу же после института в Братскгэсстрое работаю. И плотины строил, в Усть-Илимске — мост через Ангару, и дорог проложил за свою жизнь о-хо-хо сколько. А вот такая стройка, как Богучанская, у меня первая...

Вскоре мы выехали на основную дорогу, связывающую Кодинск с Усть-Илимском и Братском. От поселка отъехали недалеко, когда я увидел на дороге столб, врытый в землю, а к столбу прибита широкая стрелка с надписью: г. Кодинск.

— Там строим город, — объяснил Михайлов.

— Видел его с самолета, — ответил я. — На скольких жителей рассчитан?

— Пока на несколько десятков тысяч.

«Сколько же нужно стройматериала на сооружение дороги, поселка, города, ГЭС», — подумал я. И вдруг вспомнил Ангару, ширину реки в том месте, где обозначен створ будущей плотины. Когда мы плыли по Ангаре, я видел участки реки, где берега подходили ближе друг к другу.

— Но ведь плотину можно было поставить в более узком русле Ангары? — спросил я.

— Нельзя, — ответил Михайлов, как отрезал. — Правда, первоначально так и планировали. Но потом геологи и геофизики обнаружили в районе предполагаемого затопления много полезных ископаемых. Чтобы сохранить земные богатства, стали искать новое место створа. Нашли, хотя и на более широком участке Ангары.

Когда наконец мы подъехали к котловану, я быстро вышел из машины и остановился как вкопанный, боясь сделать лишний шаг, дабы не просмотреть ни одного метра дна Ангары. И было как-то странно видеть под ногами серую землю, высушенную солнцем, всю в глубоких трещинах. Как будто я стоял где-нибудь в степных солончаках, а не на дне мощной реки. И все-таки это было дно Ангары, а сама река, перекрытая насыпной перемычкой, текла в стороне от котлована, и с того места, где мы остановились, было хорошо ее видно.

Огромный котлован был заполнен людьми, машинами, техникой, а у причала, выстроенного неподалеку, стояли под разгрузкой две баржи. Здесь работают круглые сутки. Нет-нет да просачиваются воды Ангары в котлован, но мощные насосы перекачивают их обратно...

— Не таким представлял я себе дно Ангары, — говорю Михайлову.

— Для гидростроителей это и не дно, — засмеялся он. — А вот посмотрите, — мы спустились довольно глубоко, туда, где рычали экскаваторы и бульдозеры. — Вот дно реки...

Под ногами была крепкая, литая, без трещин скала.

— Это самый нижний слой дна Ангары, — объяснил Михайлов. — Крепкая скала, или, как ее называют гидростроители, сохранная порода. Она ни на сантиметр не сожмется. И сюда уже сегодня мы можем класть бетон. Вот таким будет все дно котлована.

— А высота бетона над этим дном?

— До восьмидесяти пяти метров, и скала выдержит.

— И давно здесь работы ведутся? — спросил я, поглядывая наверх, где над головой пыхтели тяжелые КрАЗы.

— Первый куб грунта был вынут из котлована 18 июня 1980 года. В апреле того же года мы получили электроэнергию по ЛЭП-110 из Братска. А в 1983 году к нам придет уже вторая нить ЛЭП-110. А... — Игорь Борисович принялся подряд называть числа, месяцы и годы, когда и что было сделано на строительстве.

— Весной 1987 года мы уже введем в действие две турбины Богучанской ГЭС,— сказал он, и мы поднялись со дна котлована наверх.

Михайлов неторопливо посмотрел по сторонам, потом открыл переднюю дверцу машины и взял с сиденья бинокль.

— Как острова превращаются в материк, видели? — серьезно спросил Михайлов, подойдя ко мне и перекидывая ремень бинокля через голову.

— Видел, — тоже вполне серьезно ответил я. — С катера, когда по Ангаре ходили.

— И как вам этот пейзаж?

Михайлов повернулся лицом в сторону острова и вскинул бинокль к глазам. Так он стоял несколько секунд, вращая двумя пальцами винт наводки на резкость. А потом вдруг, словно не поверив своим глазам, опустил бинокль: «Что такое?»

И снова принялся смотреть в бинокль, приговаривая: «Что за чертовщина? Что?..»

— Валентин, заводи машину и быстро на перемычку,— крикнул Михайлов шоферу, и мы сразу же уехали.

Перемычку я и сам был не против посмотреть еще раз, тем более не с палубы катера, быстро прошедшего мимо острова, а теперь уже стоя двумя ногами на твердом грунте, насыпанном в Ангару,— там, где совсем недавно река без всяких препятствий катила свои воды.

Михайлов нервничал, ерзал на сиденье и беспрестанно тарабанил пальцами по лобовому стеклу.

Машина резко свернула налево, и под визг тормозов мы скатились с дороги на другую дорогу, не менее широкую, но свеженакатанную. Это и была длинная перемычка, соединяющая левый берег Ангары с островом.

Навстречу нам шла колонна тяжелых КрАЗов. И хотя было шесть часов вечера, солнце и не думало уходить за горизонт, а стояло высоко в зените, прямо над островом и перемычкой, и лучи его высвечивали дно реки, лица людей, снующих во все стороны по перемычке. Лица же шоферов, сидящих за рулями покрытых пылью машин, были стального цвета. И вода в Ангаре в эти часы была тоже стального цвета.

— Сто-о-ойте! — закричал Михайлов, выскакивая из машины, даже не дождавшись, когда она остановится у конца перемычки. — Прекратить работы!