Журнал «Вокруг Света» №08 за 1988 год

— Вот я и хотел это узнать,— кивнул Куртин.— Но индейцы объяснили только, что он появился два дня назад и что-то вынюхивает. Расспрашивает людей, есть ли здесь шахты, есть ли золото или серебро. Индейцы объяснили ему, что шахт здесь нет, и золота нет, и серебра тоже, и вообще ничего; сами они еле-еле перебиваются — плетут маты и лепят горшки. Но потом ему какой-то дурацкий осел из тьенды напел, что где-то в горах шляется один американец, который охотится на диких животных. Он ведь не знает, что вы тоже здесь, он видел одного меня. По крайней мере, я так думаю. И потом сказал еще этому типу, что я время от времени спускаюсь за провиантом и что, наверное, появлюсь на этой неделе. Вот тогда этот парень из Аризоны и сказал, что дождется меня.

— И что, это грязное животное действительно подкарауливало тебя?

— Да, в том-то и соль. Как только увидел, так и приклеился: чем я тут занимаюсь, нельзя ли тут «сварганить дельце», не валяется ли здесь золото прямо под ногами, короче — всякой ерундой интересовался. Я смекнул, что к чему, и держал язык за зубами, почти ничего не сказал.

— Наврал, по крайней мере, с три короба?

— Это — да. Но если что и наворачивал, то осторожно, чтобы нельзя было проверить. Пустой номер. Он стоял на своем: хочет, мол, со мной в этот лагерь. Уверял меня, что здесь непременно должно быть золото. Он, мол, видит это по руслу пересохшей реки, по сбившемуся песку и по кускам горной породы.

— Он великий человек,— сказал Говард,— если по таким признакам способен понять, есть тут золото или нет.

— Ничего этот парень не знает,— вмешался Доббс.— Шпион он, я уверен. Либо шпионит на правительство — бумаг-то у нас нет, либо на бандитов, которые ограбят нас на обратном пути. И даже если они не о золоте думают, у нас как-никак есть ослы, одежда, револьверы и шкуры, как они считают. Все это кое-чего стоит.

— Нет,— сказал Куртин.— Я не верю, что он шпион. Думаю, он подался за золотом.

— Есть у него с собой инструмент? — спросил Говард.

— Я ничего такого не заметил. У него есть верховой мул, одеяла, кофейник, сковорода и мешок, где напиханы, наверное, всякие тряпки. Вот и все.

— Голыми руками золото никто не возьмет,— сказал Доббс.— Может, у него инструмент украли или его пришлось продать. Но нам-то как быть с этим сукиным котом?

Куртин не сводил глаз с огня. Потом сказал:

— Я его не раскусил. Не похоже на то, что он человек пра-вительст или от бандитов. Вид у него простецкий, как будто что он говорит, то и думает. Но нам придется иметь с ним дело, пусть Доббс в этом и сомневается: он поплелся за мной.

Я сбивал его со следа как мог. Кружил по кустарнику туда и обратно. А когда оглядывал пройденный путь, видел, что дорогу к нашему лагерю он выбрал верно. Будь я один, я отвел бы его от лагеря. Но поди сделай это, если ты при двух ослах.

— Плохо дело, очень плохо,— сказал Говард.— Будь он индейцем — полбеды. Он бы у нас не остался, побыл бы да и вернулся в свою деревню, к семье. А этот парень прицепился, как репейник. Он нюхом чует — есть здесь что-то.

— Все куда проще,— сказал вдруг Доббс.— С этим парнем мы живо справимся. Когда появится, скажем, чтобы немедленно проваливал отсюда подобру-поздорову; пригрозим, что, если мы еще раз его увидим, холостыми стрелять не станем.

— Идиотская затея,— покачал головой Говард.— Он спустится вниз, наплетет там сорок бочек арестантов, может быть, даже угодит к земельным полицейским властям, и окажемся мы в дерьме по уши. С тем же успехом можешь рассказать ему, что мы каторжники, бежавшие с острова Святой Марии.

— Ладно. Тогда у нас в запасе самый простой путь,— с решительным видом проговорил Доббс.— Придет сюда — пристрелим его, и точка. Или повесим его вон на том дереве.

Некоторое время никто на это предложение не отзывался. Говард встал, проверил, поспела ли картошка, невероятная роскошь в их теперешней жизни, снова сел и сказал:

— Насчет того, чтобы пристрелить,— дурость. Может, он ни в чем не повинный бродяга и предпочитает блуждать по привольному миру господню, воздавая молитвы творцу: он радуется всем сердцем тому, сколько вокруг красоты, а не мотается по нефтяным промыслам и не горбатится по шахтам и рудникам за вшивую мзду. Пристрелить такого бродяжку без всякой его вины — преступление.

— Откуда мы знаем, что он ни в чем не повинен? А если он преступник? — возразил Доббс.

— Это может выясниться,— сказал Говард.

— Хотелось бы знать, как? — Доббс окончательно убедился, что его план — лучший.— Закопаем его, и никто никогда не найдет. Если те, из деревни, скажут, будто видели, как он отправился в горы, мы скажем, что видеть его не видели, и ба-ста. Может, вон там вот сбросить его в пропасть? Как будто он сам свалился...

— Возьмешь это на себя? — спросил Говард.

— Почему — я? Кинем жребий — кому выпадет... Старик ухмыльнулся.

— Да, и тот, кто это сделает, будет остаток жизни ползать на брюхе перед двумя другими, которые это видели. Когда один на один — еще куда ни шло. Но при наших нынешних обстоятельствах я, во всяком случае, скажу: «Нет!»