Журнал «Вокруг Света» №09 за 1987 год

Мне кажется, что эти слова были написаны в наши дни...

Потомки Гесера

В тот день я вернулась в гостиницу поздно вечером, и сторож вручил мне записку от Сул Тима. «Королевский дворец будет открыт завтра с 7 до 8.30 утра»,— писал он. Мне долго не удавалось попасть в этот дворец, девятиэтажная громада которого возвышалась над Ле. В нем давно никто не жил, лишь старый лама сторожил былую гордость ладакских королей. Кроме этого занятия, у ламы были и другие дела, поэтому застать его на посту было трудно.

В королевском дворце жили Рерихи во время своего ладакского путешествия, там Николай Константинович писал свои картины. «В комнате, избранной как столовая,—занес он в экспедиционный дневник,— на стенах написаны вазы с разноцветными растениями. В спальне, по стенам,— все символы Чинтамани, камня сокровища мира. И черные от времени резные колонны держат потемневший потолок на больших берендеевских балясинах. Низкие дверки на высоких порогах. И узкие окна без стекол. И вихрь предвечерний довольно гуляет по переходам. Пол покрыт яркендскими цветными кошмами. На нижней террасе лает черный пес Тумбал и белый Амдонг, наши новые спутники. Ночью свистит ветер и качаются старые стены...»

Раннее утро было чистым и ясным. Солнце еще не поднялось, и отсвет розовой зари лежал на снежных вершинах гор. Заря пахла снегом и зимой. Легкий морозец пощипывал лицо, а изо рта шел густой пар.

Дверь дворца оказалась открытой. Небольшая и легкая, она совсем не подходила к высокому и массивному зданию. С капителей деревянных колонн по ее сторонам глядели львиные морды. Краска на них облупилась, дерево растрескалось. Я вошла во дворец. Никого. Здесь царил полумрак, торчали полуобвалившиеся балки, сбоку пробивался неясный, рассеянный свет. Призрачно вырисовывалась массивная каменная лестница с крутыми ступенями. Я стала подниматься по ней и поняла, что это далеко не безопасно: целые марши лестницы были обрушены, пришлось пробираться по грудам камней, рядом с темными провалами и пустотами, уходившими вниз. По залам и опочивальням гулял студеный ветер. В зияющих провалах стен гнездились дикие голуби. Потревоженные мной, они с пронзительным криком взмывали к потолку, где темнели растрескавшиеся, провисшие и обрушенные балясины. Доски пола сгнили и провалились, резные колонки палат растрескались, роспись стен и потолков облупилась, а в изящных деревянных решетках окон и веранд зияли пустоты. Старых стен и Берендеевых палат, о которых писал Рерих, уже не было. А остались лишь ветер, дикие голуби и руины. И где-то на этих полуобвалившихся лестницах, в переходах, на рассохшихся досках пола остались невидимые следы человека из далекой северной страны, который ходил по этим палатам и писал свои великие картины на открытых горным ветрам галереях.

Я поднималась с этажа на этаж. И чем выше, тем заметнее были необратимые разрушения, печальнее гудел ветер, тревожнее кричали голуби. Снова лестницы, переходы, пустые гулкие залы.

Неожиданно на моем пути возникла рассохшаяся, облупившаяся дверь. Я толкнула ее и оказалась в темноте. В глубине слабо и неверно мерцали язычки светильников. Потом я различила позолоченную статую Будды. У Будды были синие волосы и желтая монашеская тога. Рядом плясал многорукий красный бог. Я попала в дворцовый храм. Угасание и разрушение коснулись и его. Серая паутина покрывала темные углы, старинные танки запылились, настенная роспись померкла. Из полумрака возникла сухая фигура ламы.

— А где король? — почему-то спросила я его.

— Король умер,— печально ответил лама и наклонил голову.

— А королева?

— Тоже.

— А кто же остался?

— Вдовствующая королева и наследный принц.

— А кто же вдовствующая королева?

— Дочь покойного короля.

— Лама,— сказала я,— в этом дворце когда-то жил русский художник. Его пригласил король Ладака.

— Я об этом не знаю,— печально покачал головой лама.— Людская память коротка. Людская жизнь быстротечна. Что остается после нас?

Эти развалины, гибнущие картины и разрушающиеся статуи... Люди — преходящие пылинки вечности. И только те, кто ощутил свою причастность к этой вечности и Великому Единому, еще что-то могут. Но они не короли, они — Великие души. А короли умирают, их дворцы — тоже. Мы вышли на открытую галерею. Лама зябко завернулся в тогу. Солнце высоко стояло над горами.

— А этот русский был великим художником? — неожиданно спросил он.

— Да.

— Значит, король жил не зря. Он встретил в своей жизни великого художника.

Я вышла из дворца и стала спускаться вниз, к базару. От базара королевский дворец, освещенный ярким солнцем, выглядел массивным и неприступным.

Королевский дворец в Ле построили в XII веке по образцу лхасской Поталы. Потом обстоятельства вынудили ладакских королей построить в Стоке другой дворец. Вдовствующая королева и наследный принц жили теперь там. Мне не удалось их увидеть: королева заседала в парламенте в Дели, а принц, офицер индийской армии, служил в своей части.