Журнал «Вокруг Света» №10 за 1989 год

Что ощущает человек, если он не такой, как остальные? Я спросил об этом Нину Станиславовну. «Сначала было страшно,— сказала она,— особенно когда в 19 лет со мной стало происходить что-то странное — вроде припадков каких-то. К врачам обращаться бессмысленно. Опять к бабушке. Она говорит: «Момент такой подошел, это в тебе зло и добро борются. Кто победит, тому и служить будешь». Чувствую, как бы нелепо это ни звучало в бабушкином изложении, какое-то зерно в этом есть. И что вы думаете, через некоторое время обмороки прошли, но вместе с ними исчезло и увлечение хиромантией, гороскопами, предсказанием будущего, то есть тем, что может принести вред человеку. А осталось вот это желание лечить, помогать...»

Сначала было страшно. Что ж, объяснимое чувство, если на каждом шагу сталкиваешься с чем-то непонятным и неизведанным. Потом постепенно, правда, неизвестно откуда, но стали появляться знания о симптомах той или иной болезни, о способах ее лечения, о том, как во время сеанса вести себя самой Нине, что делать, как ликвидировать очаг заболевания и его последствия.

Было страшно потому, что возникало ощущение подсказки, или, скажем мягче, совета, рекомендации. Но как ни называй, оставалось неясным, откуда это указание поступает. Так, например, Нина точно знала, кого она может лечить, а кого нет. И если нарушала запрет, то саму себя наказывала — мучилась головной болью. Или, к примеру, она научилась разбираться в очагах поражения биополя и безошибочно устанавливать диагноз. Но ведь тоже подсказка — «биополе», «энергетический запас», «расход энергии», «огненный шар». Эти слова приходили ниоткуда и шли в дело, оказываясь очень кстати для начинающего экстрасенса.

И все же, что чувствует человек, ощущающий в себе такие необычные способности? «Прежде всего потребность быть полезной людям»,— улыбается Нина.

Я это ощутил на себе. Прошло всего пять сеансов, а нитроглицерин мне почти не нужен. В общем, поживем — увидим.

В. Вишневский

Духи острова Бали

— Что касается меня,— объяснял корреспонденту журнала «Гео» житель острова Кетут Сувена,— то я уже был Мамеди — злым духом — и в образе свиньи, и обезьяны.

— И вы вели себя как свинья на глазах у всей деревни?

— Да.

— Но вам это, наверное, нелегко далось?

— Да, стоять на четвереньках и тыкаться лицом в грязь... Но я находился в трансе. Дух вошел в меня. А потом я чувствовал себя опустошенным. Иногда, правда, транс бывает не так глубок, и тогда на секунду понимаешь, что с тобой происходит, видишь людей — и тебя охватывает стыд. Однако они продолжают петь, и транс обволакивает и захватывает все сильнее и глубже...

Выходцы из Индии распространили индуизм на Бали еще задолго до VIII века, а позже, когда ислам добрался до Юго-Восточной Азии и наслоился на индуизм, именно Бали стал местом паломничества аристократов и интеллектуалов-индуистов. Сегодня это последний бастион индуистской религии в Индонезии. Балийское течение включает в себя элементы буддизма, культа предков и анимистические ритуалы.

Кетуту Сувене, старосте банджара Джангу, 52 года. Банджар — несколько семей одной деревни, соединенных родством и общественным положением. Банджар Джангу известен своими «трансами» — вечерними театрализованными церемониями, на которые собираются жители окрестных деревень. Они поют и танцуют, а некоторые впадают в экстатическое состояние и выделывают такие вещи, на которые в обычной жизни люди просто не способны. В давние времена «трансы» — зангхианги — были нужны жителям в периоды эпидемии, они помогали людям мобилизовать резервные силы организма и избавиться от недугов.

— Если моя семья заболела,— объясняет Кетут,— я вижу виной тому обезьяну. Я знаю, что это злой дух, и пытаюсь изгнать его, но сам я слишком слаб для этого и иду к божеству моего банджара, приношу ему в жертву цветы и пищу. Прошу силы, и сила приходит ко мне. После этого болезнь исчезает.

Однажды вечером на вытоптанном школьном дворе Джангу собрались сотни людей. Одни сидели на лавках, другие выстроились в пять рядов вдоль длинного деревянного забора. В центре врыли в песок высокое пальмовое дерево, укрепив ствол подпорками. Внутри ограды стояли в ожидании двадцать мужчин — «сторожей». Вышел человек в набедренной повязке и черном парике. Подошел к маленькой циновке, сел на корточки и кивнул женщине, державшей бутылку с водой, половинку из кокосового ореха, наполненную цветами и какой-то выпечкой. Женщина поставила скорлупку на каменное возвышение рядом с деревом. Мужчина подошел и склонил голову над плошкой. Один из «сторожей» оторвал от пальмы несколько ветвей и смочил их ароматическим маслом.

Пока мужчина вдыхал аромат и медленно раскачивался, женщины запели протяжную песню, в которой просили бога загнать духа обезьяны в этого, входящего в транс, человека.