Журнал «Вокруг Света» №10 за 1991 год

Под небом, в лесу и в долине поселилась темнота, наполненная неясными зловещими формами. Той же ночью в хижину, в мои сны вместе с ветром ворвались холод, кошмары. Где-то вдали ревел гром, как будто небесный воитель Индра пришел на помощь Сомме и вспарывал огненными стрелами черную тучу. И вот первые капли крови израненной тучи пали на лес и холмы, на крышу покосившейся лесной хижины, в которой юный ученик риши мечтал лишь об одном — чтобы прекратился небесный бой и затихли надсадные вопли туч, чтобы притупилось его сознание, оказавшееся неспособным вынести испытание жестоким даром прозрения.

Я не видел дороги, я был сметен, раздавлен собственной ничтожностью перед открывшимся мне величием мира. С трудом отогнав эти мысли, я обратился глазами и сердцем к очагу, где боролся с невидимыми ракшасами тьмы огненный дракон. Я подбросил ему хвороста, и лег на циновку.

Несколько дней подряд по утрам меня будил шум дождя. Большие прозрачные капли бились в крышу, барабанили по разлапистым листьям пальм, смачно впечатывались в красную глину. В хижину проник ностальгический запах скошенного сена, омытого дождем. По склонам холмов в долину неслись коричневые потоки воды. Я отчужденно подумал, что где-то далеко за лесом в моей деревне, на рисовых полях, утопая по щиколотку, а то и по колено, в непролазной грязи сейчас работают все члены общины. Иногда солнце пускало на землю редкие лучи света, и я с наслаждением наблюдал, как меняются оттенки неба, как скользят, чередуясь, по дну долины серые золотистые тени. Время в эти минуты замедляло свой бег, и я чувствовал себя подвешенным в недвижимом воздухе.

Тревожные мысли покинули меня, и ничто не отвлекало внимания от созерцания спокойного течения мира. Иногда мне казалось, что я вижу, как раскрывается цветок, а листья поворачивают к солнцу свои нежные лица. Я уже ощущал, как от цветов, посаженных возле хижины, идут к моей коже теплые токи. Я испытывал трогательное умиление от того, что мышка, живущая в норке рядом с хижиной, при моем появлении не убегает, а садится и настороженно рассматривает меня своими красными, как бусинки, глазами. Я бросал ей остатки своей скудной трапезы, и она прилежно, изо дня в день появлялась у моего порога. Точно так же все чаще у моей хижины по ночам стали собираться звезды. Мне казалось, что они приходят ради меня и для меня складывают на небе священные знаки. Но смысл посланий был еще неясен. А знаков становилось все больше. От них загустел воздух вокруг моей хижины. Аромат предчувствий кружил голову. Тревожно билось сердце, а ему надлежало хранить покой и смиренно ждать...

Myссонные ливни отступили, и травы рванулись к возвратившемуся на небо солнцу, поднялись в рост человека, наполнились гулом бесчисленных насекомых.

С холмов, что синели на противоположной стороне долины, ветер донес эхо больших барабанов. А под вечер там стало заметно зарево костров, и мне даже показалось, что я слышу отзвуки музыки и песен девушек. У меня защемило сердце от неожиданно вернувшихся воспоминаний о праздниках, без которых в моей деревне не обходился ни один сезон. Я едва удержал себя от того, чтобы отправиться затемно к этим кострам, пылающим на вершинах холмов. Ночью я спал плохо и мало, а чуть восход посыпал нежно-желтой сандаловой пылью пучки листьев на верхушках пальм, я оделся, повесил на шею цветочную гирлянду, чтоб придать себе хоть сколько-нибудь праздничный вид, и отправился искать деревню.

Мой путь был легок, а поиски недолгими. На противоположном конце долины я обнаружил аккуратные квадраты полей, из серо-коричневой жижи к небу тянулись нежно-зеленые стойкие ростки риса. Редкие пальмиры стояли почти без крон. Их зеленое убранство было срезано людьми для покрытия крыш хижин или плетения циновок. У поливного канала густо толпились кокосовые пальмы. Я сделал еще несколько шагов, и у меня перехватило дыхание от вида простых глинобитных хижин с красно-коричневыми стенами и желто-серыми тростниковыми крышами — все, как в оставленной мною деревне. Женщины перед открытыми дверьми варили рис, подкладывая в огонь сухие лепешки коровьего навоза. Ветер донес до меня аромат перца и шафрана. Непонятное томление, не дававшее мне спать ночью, внезапно сменилось, определенным, до желудочных спазмов, чувством голода.