Журнал «Вокруг Света» №10 за 1995 год

И только у Гудрун Драхманн хватило смелости сделать первый шаг и деликатности — чтобы сделать его ненавязчивым. Она осторожно поднялась на ноги, держа одной рукой припавшего к ее плечу мальчика, и, медленно ступая по наклонной от крена плоскости рыбин, подошла к пустому месту рядом с мисс Плендерлейт, которое прежде занимал генерал. Николсон, невольно затаив дыхание, следил за ее передвижением. Лучше бы она не решилась, мелькнуло у него в голове. Но Гудрун Драхманн, как выяснилось, ошибки были не свойственны.

Минуту или две они сидели вместе, молодость и старость, молча, не шелохнувшись. Затем полусонный Питер выпростал из-под промокшего одеяла пухлую ручку и дотронулся до влажной щеки мисс Плендерлейт. Вздрогнув, она улыбнулась мальчику, взяла его ладонь в свою и затем, почти не раздумывая, перенесла Питера к себе на колени, обнимая его тонкими, прозрачными руками. Она крепко прижала его к себе, и мальчик, словно бы считая, что это уж чересчур, сердито посмотрел на нее из-под тяжелых век. Мгновение спустя он одарил ее столь же сердитой улыбкой, но старая женщина еще крепче прижала его к груди и улыбнулась в ответ, будто снедаемая тоской. Но все же улыбнулась.

— Почему вы подошли и сели здесь? — спросила она у девушки. — Вы и малыш — почему вы здесь? — Ее голос был едва слышен.

— Не знаю, — покачала головой Гудрун, словно бы вопрос застал ее врасплох. — Боюсь, я просто не знаю.

— Все в порядке. Я понимаю. — Мисс Плендерлейт улыбнулась и взяла ее за руку. — Это... очень символично. То, что подошли именно вы, я хочу сказать. Он сделал это ради вас и только ради вас и малыша.

— Вы подразумеваете...

— Бесстрашный Фостер. — Слова были напыщенны, но она произнесла их, как молитву. — Бесстрашный Фостер Фарнхольм. Так мы называли его в школе. Ничто на земле не могло внушить ему страх.

— Вы так давно его знаете, мисс Плендерлейт?

— Он сказал, что вы держитесь лучше всех. — Мисс Плендерлейт даже не слышала вопроса. Она задумчиво качала головой, потеплев взглядом от воспоминаний. — Он дразнил меня по поводу вас сего дня днем. Он сказал, что не знает, о чем думает современное поколение, и поклялся Богом, что, будь он на лет тридцать моложе, давным-давно отвел бы вас к алтарю.

— Он был очень добр ко мне, — нисколько не смущаясь, улыбнулась Гудрун. — Боюсь только, он не очень хорошо меня знал.

— Это его точные слова. — Мисс Плендерлейт мягко вынула большой палец мальчика у него изо рта. — Фостер всегда говорил, что, хотя образование, несомненно, важно, первостепенной роли все же не играет, потому что любые знания бессмысленны, не имей их обладатель природной мудрости. Он сказал, что не знает, есть ли у вас образование или нет, и что в вашем случае это абсолютно не существенно, ибо даже слепой увидит, сколь доброе у вас сердце, важнее которого в мире нет ничего. — Мисс Плендерлейт улыбнулась, и ее печаль на мгновение растворилась. — Фостер частенько сетовал, что на земле осталось так мало великодушных людей, каким был он сам.

— Генерал Фарнхольм был очень добр, — пробормотала Гудрун.

— Генерал Фарнхольм был очень умен, — с мягким укором проговорила мисс Плендерлейт. — Он был настолько умен, что... ну, да ладно.

— «Неся с собой блеск славы, мы идем», — пробормотал Уиллоуби.

— Что? — Мисс Плендерлейт удивленно посмотрела на него. — Как вы сказали?

— Не обращайте внимания. Просто пришло в голову, мисс Плендерлейт.

,Мисс Плендерлейт улыбнулась и, склонив голову, стала смотреть на ребенка. Воцарившуюся умиротворенную тишину прервал капитан Файндхорн, задавший наконец вопрос, на который всем не терпелось получить ответ.

— Если мы когда-нибудь вернемся домой, то целиком будем этим обязаны генералу Фарнхольму. Не думаю, чтобы кто-либо из нас не помнил об этом до конца дней. Вы сказали, почему он сделал это. Вы, по всей видимости, знали его куда лучше любого из нас, мисс Плендерлейт. Объясните же мне, как ему это удалось.

Мисс Плендерлейт кивнула.

— Я объясню. Все было очень просто, ведь Фостер был простым и прямым человеком. Вы все заметили саквояж, с которым он не расставался?

— Заметили, — улыбнулся Файндхорн. — Тот, где он держал свои... мм-м... запасы.

— Правильно, виски. К слову сказать, он ненавидел эту дрянь, и использовал ее только, как говорится, для острастки. Как бы то ни было, он оставил все бутылки еще на острове, в расселине между скалами, я полагаю. Потом он...

— Что? Что вы сказали? — раздался голос еще не пришедшего в себя после удара по голове Ван Эффена. Голландец подался вперед, периодически жмурясь от боли в поврежденной ноге. — Он... он все оставил на острове?

— Да, именно так я и сказала. А почему это вас так удивляет, мистер Ван Эффен?

— Думаю, это не имеет большого значения. — Ван Эффен откинулся назад и улыбнулся ей. — Продолжайте.

— Да это, в общем-то, и все. В ту ночь он собрал на берегу множество японских гранат и четырнадцать или пятнадцать из них положил в свой саквояж.

— В свой саквояж? — Николсон похлопал по соседнему с ним сиденью. — Но они здесь, под скамьей, мисс Плендерлейт.