Журнал «Вокруг Света» №10 за 1995 год

С тошнотворным головокружением Николсон медленно поднялся на ноги. Остальные также, шатаясь, вставали. Слишком медлительных, слабых или тяжело раненных безжалостным рывком приводили в стоячее положение и толкали к дверному проему, невзирая на стоны и крики. Гудрун Драхманн оказалась в числе тех, кого грубо препроводили к двери. Нагнувшись над все еще спящим Питером, она закутала его в одеяло и едва взяла на руки, как японец с такой силой и яростью выпрямил руку, что едва не вывихнул ее: крик боли готов был сорваться с ее тотчас плотно сжавшихся губ. Глядя на девушку, старший помощник ощутил прилив непреодолимой жалости, он сделал бы все, что угодно, лишь бы избавить ее от грядущих истязаний, и с некоторым удивлением признался себе, что не может вспомнить, чтобы испытывал к кому-либо, за исключением Кэролайн, подобное чувство. Он знал эту девушку всего десять дней, правда, стоивших десяти жизней: тяжесть выпавших на их долю испытаний с жестокой и обескураживающей очевидностью высветила все достоинства и недостатки, которые могли бы оставаться скрытыми еще долгие годы. И Гудрун Драхманн, подобно Лэйчи Маккиннону, вышла из горнила боли и неимоверных страданий чистой и незапятнанной. Невероятно, но на какое-то мгновение Николсон забыл, где находится, и, снова посмотрев на Гудрун, понял, что обманывает себя намеренно. То, что он чувствовал по отношению к этой девушке с неспешной улыбкой, шрамом на щеке цвета окутанной сумерками розы и глазами голубизны северных морей, не было простой жалостью или состраданием, а если и было, то уже не теперь. Не теперь, Николсон медленно покачал головой, улыбнулся про себя и застонал от боли, когда Ямата ударом приклада промеж лопаток пихнул его к двери.

Хотя снаружи стояла почти кромешная тьма, Николсон разглядел, что солдаты ведут их к ярко освещенной, большой прямоугольной хижине совета старейшин на другой стороне кампонга, где ранее проходила трапеза. Николсон еще разглядел во мраке неподвижный силуэт Телака. Игнорируя находившегося за его спиной офицера и неизбежность еще одного удара, Николсон остановился. Телак казался высеченным из камня. Он не шелохнулся, не сделал ни одного движения.

— Сколько они заплатили тебе, Телак? — Голос Николсона был чуть слышнее шепота.

Шли секунды, но Телак не отвечал. Николсон внутренне напрягся перед очередным ударом в спину, но Телак заговорил. Столь тихо, что Николсону пришлось невольно нагнуть голову, дабы услышать:

— Они хорошо мне заплатили, мистер Николсон. — Он сделал шаг вперед, внезапно выделившись из мрака в лившемся из двери свете. Его левая щека, шея, рука и верхняя часть груди представляли собой сплошную ужасную рану от меча, из которой на плотно утрамбованную землю кампонга бесшумно капала кровь. — Они хорошо мне заплатили, — бесцветным голосом повторил Телак. — Мой отец мертв — нет больше Трики. Многие из наших людей также умерли. Нас предали, и они захватили нас врасплох.

Николсон молча смотрел на Телака, краем глаза уловив силуэты со штыками за спиной Телака — целых два. Телак, видимо, здорово сражался, прежде чем его удалось одолеть. Николсон тотчас горько пожалел о только что произнесенном несправедливом обвинении и открыл было рот, собираясь сказать об этом, но тут же задохнулся от боли: штык снова впился ему в спину одновременно с тихим и злобным смехом Яматы.

Японский офицер на острие штыка повел Николсона по кампонгу. Впереди, по резко очерченному прямоугольнику света понуро брели остальные. Мисс Плендерлейт как раз входила в хижину, за ее спиной шла Лина, затем Гудрун с Питером, за ними следовали боцман и Ван Эффен. У двери Гудрун вдруг споткнулась обо что-то и едва не упала, увлекаемая весом мальчика. Конвоир грубо схватил ее за плечо и толкнул. Возможно, он хотел протолкнуть ее сквозь дверной проем, но девушка и ребенок с силой врезались в притолоку. Николсон услышал глухой стук головы о твердое дерево, резкий вскрик больно ударившейся девушки и пронзительный, надрывный плач Питера. Шедший за девушкой Маккиннон прокричал что-то неразборчивое — на своем родном, гэлльском, догадался Николсон, — и, сделав два быстрых шага вперед, бросился на толкнувшего девушку конвоира. Однако приклад винтовки позади него был еще быстрее, и боцман не увидел его приближения...

Дом совета, ярко освещенный шестью масляными лампами, был большой, высокой комнатой шириной в двадцать и длиной в тридцать футов, с входной дверью посредине одной из более длинных сторон хижины. Справа от двери во всю ширину комнаты располагался помост старейшин, за ним — другая дверь, выходившая на кампонг. Вся остальная часть хижины была абсолютно голой, хорошо утрамбованной землей и ничем более. На ней и сидели пленники небольшим тесным полукругом. Все, кроме лежавшего Маккиннона, — Николсон видел лишь его плечи, безжизненно распростертые руки и покрытый темными кудрявыми волосами затылок в полосе струившегося от входной двери света.