Журнал «Вокруг Света» №10 за 2007 год

Тут начинается противоречивая история «о том, как поссорился Мануэл I Счастливый с Магелланом» — самый, наверное, известный в португальском обиходе исторический «анекдот о несвершении». То есть о том, что могло быть и почти было, но не случилось. Так вот, согласно одной из версий, Мануэл, с детства, кстати, знакомый с Магелланом, даже спрятал за спиной руку, которую хотел поцеловать пришедший, и грубо отказался от его дальнейших услуг. Оскорбленный дворянин уточнил, может ли он в таком случае поступить на службу к другому государю, и получил презрительное разрешение (причем некоторые источники утверждают, что король, не стесняясь в выражениях, рекомендовал ему обратиться к самому влиятельному из государей мира сего — к дьяволу). Вот как случилось, что с 15 мая 1514 года дон Фернан перестал числить себя подданным родного королевства и после некоторых раздумий перешел под испанские знамена. И даже имя кастилизировал — отныне он не Фернан, а Эрнандо, не Магальяйнш, но Магеллан, и только так будет подписываться до конца своих дней!

Победитель

20 октября 1517 года Магеллан вместе с невольником Энрике, вывезенным из Малакки, пересек границу Испании и обосновался в Севилье. Выбор был не случаен: именно отсюда отправлялись почти все экспедиции на исследование и завоевание Нового Света. Кроме того, в этом городе имелась значительная португальская диаспора — преимущественно такие же, как он, изгнанники, не встретившие понимания при лиссабонском дворе. Один из перебежчиков этого рода, Дьогу Барбоза, дослужился даже до высокого поста начальника городского арсенала. Магеллан сразу же нашел у него приют и подружился с его сыном Дуарте, с которым имел много общего — тот тоже успел поплавать в индийских и малайских водах. Впоследствии знакомство повлияло на судьбу обоих — младший Барбоза с энтузиазмом отправился в первое кругосветное путешествие и оказал в нем важные услуги своему адмиралу. А дон Эрнандо женился на его сестре, юной Беатрис, и тем самым получил все права свободного севильского горожанина.

Упрочив таким образом свое положение, иммигрант приступил наконец к главному своему делу на данном этапе — поиску «спонсоров». Рассказывали, что он обивал пороги потенциальных благодетелей вместе со своим малайцем и внушительным глобусом — самым древним глобусом, который дошел до нас (он был создан самим Бехаймом в 1492 году). На глобусе был обозначен путь будущей экспедиции...

Откуда же такая уверенность в том, что там, на юге Америки, где еще не плавали европейские корабли, имеется судоходный пролив? Ведь Пигафетта писал, что даже когда вход в этот пролив уже был у них перед глазами, никто еще не верил в его реальность — утомленные многомесячным лицезрением стены суши по правому борту, моряки боялись верить. И только адмирал настаивал: некий paso («проход») существует. Правда, он ошибался, «помещая» его примерно на 35-й параллели, где на самом деле находится Ла-Плата, гигантский эстуарий реки Параны. Очевидно, в заблуждение Магеллана ввела начертанная Бехаймом карта, которую он мог видеть в секретном королевском архиве Лиссабона. Там «известные земли» прерываются именно на этом уровне.

Так или иначе, ему удалось убедить нескольких влиятельных чиновников и финансистов передать новому королю Карлу I «Памятку» («Membranza»), где ясно утверждалось: «земли пряностей» в соответствии с Тордесильясским договором вполне «вписываются» в испанское полушарие.

На членов Государственного совета, который рассматривал Магелланов план «плыть на Запад, чтобы добраться до Востока», тот произвел благоприятное впечатление. Возымели результат и пылкая поддержка известного тогда всей Европе ученого Руя Фалейру, и «демонстрация» настоящего малайца. Вдобавок совершенно неожиданно в поддержку проекта выступил президент Комитета по делам Индий епископ Бургосский Хуан Родригес де Фонсека, заклятый враг Колумба и Кортеса.

22 марта 1518 года решение об отправке флотилии под командованием Магеллана официально принял сам монарх — и под нее не только выделялся щедрый денежный фонд! Дон Эрнандо «авансом» награждался орденом Святого Иакова, производился в адмиралы, ему гарантировалась двадцатая часть всех возможных прибылей от экспедиции, а за его потомками закреплялись наследственные губернаторские должности в новооткрытых землях. Когда известие об этом достигло Лиссабона, король Мануэл, естественно, впал в ярость. Сначала он предложил Магеллану «прощение» и посулил еще больше, если тот вернется со своим проектом на родину. Потом, узнав об отказе, приказал своему консулу в Севилье организовать серию провокаций, чтобы помешать кораблям выйти в море. И наконец, когда не удалось и это, отправил в погоню целую эскадру. Все напрасно — 10 августа 1519 года пять небольших судов (самое большое имело водоизмещение всего 120 тонн, и, по словам того самого португальского консула, он «не рискнул бы отправиться на таких скорлупках и на Канарские острова») под звучным общим названием «Армада де Молукка» покинули Севилью.