Журнал «Вокруг Света» №10 за 2008 год

Что конкретно предложил он Александру? Ненавязчиво добиться, чтобы соглашения не носили завершенного характера и сопровождались разного рода умолчаниями, оговорками и туманностями. Более того, сам франкороссийский союз, обозначенный в Тильзите вполне четко, отныне не должен связывать русским руки. Зато пусть он незаметно станет более обременительным и сдерживающим для Наполеона. Как все это осуществить? О, тут пусть все заинтересованные лица вполне рассчитывают, на него, Талейрана. Еще до отъезда в Эрфурт он ведь заявлял австрийскому послу в Париже: «Того, кого вы сочтете необходимым послать... вы, во всяком случае, можете направить ко мне; он может рассчитывать на меня во всем, ибо я рассматриваю ваши интересы как свои собственные»…

А пока в четверг 29 сентября сам император французов дает аудиенцию барону фон Винценту, причем аудиенцию вовсе не адекватную елейному письму, которое тот привез из Вены . Наполеон только что получил новые сведения о тесных сношениях Австрии с Англией, направленных явно против него.

Неизвестно, как «оправдывался» представитель Франца II. Учитывая экспансивную натуру его собеседника, вероятно, ему пришлось только выслушивать, что говорил тот: «Я нахожусь в постоянной готовности начать войну против Австрии, тем более что дружба императора России дает мне весомое ручательство в том, что в нужный момент Россия всей своей мощью устремится на Австрию ». В общем, Бонапарт потребовал прекращения австрийских вооружений и вдобавок признания его брата Жозефа королем Испании. «Как только эти два условия будут выполнены, Силезия будет очищена от французских войск», а прусский двор сможет наконец вернуться в Берлин . Заявление весьма определенное, и австрийцы вряд ли смогли бы устоять, однако буквально несколькими часами позже Винцент попал на прием и к русскому царю, которому взмолился: «Только вы в состоянии предотвратить готовую уже разразиться грозу!» По его словам, австрийский император никак не мог свернуть свои приготовления, пока не получит твердых гарантий безопасности для его страны. Посланник, конечно, ожидал, что Александр, как и прежде, станет мягко советовать не спорить с Наполеоном. Каково же было его изумление, когда вместо этого он услышал: «Ни один государь не имеет права принудить другого изменить данных им повелений». Самодержец уверил Винцента, что в любом случае у Австрии нет лучшего друга, чем Россия, и никогда она не поможет французам в деле противодействия Австрии, если только та сама первой не начнет войну!

«Дружба великих людей»

В течение всего эрфуртского съезда каждый вечер давал спектакли парижский театр «Комеди Франсез» — Наполеон привез с собой весь основной состав труппы и, кроме того, отлично разбираясь в достоинствах французского классического театра, лично отобрал все «гастрольные» пьесы. Артистам пришлось изрядно потрудиться — повторов не было.

В пятницу 30 сентября в придворном саксонском театре играли «Британика» Расина: в главных ролях блистали трагики, чьи имена памятны по сей день — Франсуа Жозеф Тальма и Франсуаза Сосеротт, выступавшая под псевдонимом мадемуазель Рокур.

Шарль Морис ТалейранПеригор, принц Беневентский (1754—1838). Министр внешних сношений Французской республики (1797— 1799), министр иностранных дел при Наполеоне (1799—1807). Фото: RDA/VOSTOCK PHOTO

Неизвестно, появился ли Талейран на этом представлении, но позже вечером в салоне той же Турн-унд-Таксис он вновь встретил Александра, который спросил его: «Говорил ли с вами ваш император на этих днях?» — «Нет, Ваше Величество, — и рискнул добавить, — но если бы я не встретил Винцента, то подумал бы, что в Эрфурте собрались только ради развлечений». — «О чем же говорит Винцент?» — «О вещах весьма благоразумных: он надеется, что Ваше Величество не позволит императору Наполеону подтолкнуть вас к принятию мер, каковые могли бы угрожать Австрии или быть оскорбительными для нее. Осмелюсь заметить, Ваше Величество, что… я питаю такие же надежды». — «Я тоже этого хочу, — прямо ответил русский император, — но сего весьма трудно достигнуть».

Тем не менее, как выяснилось, он принял слова обер-камергера и к сведению, и к действию. Но это позже, а пока продолжались важные культурные события, которые уже в ту эпоху часто сопутствовали большой политике.