Журнал «Вокруг Света» №11 за 1987 год

За короткий срок песни Виктора Чавеза обрели заметную популярность и в Соединенных Штатах, и за рубежом. У него есть одиннадцать записей и пластинок. Двенадцатый диск — надеется он — будет записан после советско-американского похода за мир.

Мы слышали песни Виктора Чавеза на протяжении всего марша — они звучали на пеших переходах, озорные, веселые мелодии «кантри» помогали одолеть усталость. В совместных концертах на биваках мягкий и мощный голос его завораживал пять сотен участников похода, сливаясь с шорохом елей под белыми новгородскими ночами. На антивоенных митингах в Твери и Клину его песням аплодировали тысячи.

На телестудии в Останкине Вик, изменив своему правилу меньше говорить и больше петь, сказал миллионам советских телезрителей: «Мое сердце растворилось в теплоте и открытости советских людей. Ваша искренность, ваша жажда мира и дружбы многое изменили во мне. Я ехал сюда с надеждой, уезжаю с уверенностью...»

Ленинград — Новгород — Калинин — Клин — Москва Григорий Темкин, наш спец. корр. Фото автора

Ямал-Харютти

Человек, о котором мне хочется рассказать, был из беспокойного племени исследователей. Ямал-Харютти — Ямальский житель — такое прозвище получил он от кочевников Ямала. О нем и сейчас помнят на Севере.

Председатель самого северного на полуострове сельского Совета Николай Окатэтта на мои вопросы о Ямал-Харютти и его спутниках ответил коротко: «Эти люди жили на нашем Ямальском полуострове, но трудно о них рассказать». Что же, может быть, это удастся мне. Ведь я давно иду по следу ямальских экспедиций двадцатых годов.

Работал в тундре, расспрашивал людей в поселках, вел поиски в архивах Салехарда, Тобольска, Москвы. Но самая большая удача ждала меня в Свердловске. В семье П. В. Евладова, сына Ямал-Харютти, сохранились письма, карты, старые фотопластинки и, главное,— полевые дневники Владимира Петровича Евладова.

Аргиш уходит от весны

17 марта 1928 года из Обдорска (ныне Салехард), «столицы» западносибирских тундр, выступил на север необычный санный поезд — аргиш — несколько десятков тяжело груженных нарт, запряженных четверками оленей. Невдалеке двигалось сменное стадо в полторы сотни голов.

По праву проводника экспедиции «нарьяна луце» («красных русских») на передовой упряжке сидел ненец Хэму Хороля. Дорога за Обь была трудной. Олени, исхудавшие от малокормицы на вытоптанных ягельниках окрестностей Обдорска, тянули груз, выбиваясь из сил. Полусгнившая упряжь часто рвалась, ломались нарты.

То и дело приходилось останавливаться, перепрягать оленей, ремонтировать нарты, подвязывать и крепить поклажу.

Пять дней спустя, в ночь, близ фактории на реке Щучьей экспедиционный обоз догнали две легкие упряжки.

Одной из них правил человек в малице, но из-под ее капюшона поблескивали стекла очков. Для любого жителя тундры этого было достаточно, чтобы понять: перед ним — нездешний, приехал издалека по важному делу. Одним словом — «начальник». Такому сразу нельзя отказывать в просьбе, но и соглашаться со всем сразу тоже не следует, лучше посмотреть, что за человек...

А человек был вот какой. Начальнику Ямальской экспедиции Владимиру Петровичу Евладову шел тогда 35-й год. Уроженец Урала, инженер путей сообщения, мичман флота военного времени, он свою молодость прожил непросто, как непроста была в те годы жизнь всей нашей страны.

...В сентябре 1917-го Евладов вступил в партию большевиков и через полгода был делегирован на IV

Чрезвычайный Всероссийский съезд Советов, где голосовал за ратификацию Брестского мирного договора.

Потом дороги гражданской войны привели его на Урал, в Сибирь и в Монголию — там он принимал участие в разгроме банд барона Унгерна.

Вернувшись на родной Урал, Евладов сразу активно включился в работу партийных и хозяйственных организаций Уфы, Челябинска, Свердловска. Но, видно, его призванием была не кабинетная работа...

В свою первую экспедицию на Ямал он ушел в 1926 году в составе лечебно-обследовательского отряда.

Экспедиция должна была выработать предложения по организации постоянной медицинской помощи ненцам и хантам.