Журнал «Вокруг Света» №11 за 1991 год

На службе, столь редко отправляемой в Нейдене, мне побывать не удалось, но что-то мне рассказал Виктор Белокопытов из Сванвика, а потом — наш пограничник в Борисоглебске — мы сидели на крошечном тамошнем КПП и коротали время, дожидаясь прибытия автобуса, который смог бы забрать нас в Мурманск. Автобус не шел, сумерки сменились ночью, а я всё слушал рассказы офицера, которому в эти часы была вверена единственная дорога между СССР и Норвегией, пока что еще не ставшая трассой массовых перевозок, что, в общем-то, и давало возможность поговорить. По долгу службы он должен был знать, что происходит по обе стороны границы, но был у офицера и обычный человеческий интерес к местам, где проходит часть его жизни.

На большой и подробной карте он показал мне нейденскую часовню, не преминув сообщить, что построена она при Иване Грозном, и добавил, что теперь туда и наши священники из Мурманска приезжали. Какие-то связи, значит, восстанавливаются. Показал он мне на карте и борисоглебскую церковь, рассказал о ее истории и о Трифоне.

— А взглянуть на нее можно?

— Вы ее не увидите...

— ?

— Туда вас просто не пустят. Граница...

Именно благодаря ей, этой церкви, если верить Львову, граница прошла здесь по левому берегу Паз-реки — Пасвика — Патсойоки, отдав эту землю России. А теперь, имея норвежскую визу, можно путешествовать по территории бывших православных приходов, отошедших к Норвегии, но вряд ли так же свободно передвигаться по земле, оставшейся нашей.

После войны и последних разграничений между СССР, Норвегией и Финляндией, когда мы насовсем присоединили себе область Петсамо — Печенгу, борисоглебский храм подлатали, немного восстановили, дабы в очередной раз подтвердить свои права на эти земли. Лет тридцать назад, сказал мне офицер-пограничник, открыли впервые Борисоглебск для гостей из Норвегии — единственное место в Союзе, куда они могли на пару дней приезжать без визы. Как сто лет назад они ехали в Трифоно-Печенгский монастырь, служивший для наших северных соседей олицетворением всего русского, так и в те годы они потянулись в крошечный Борисоглебск. «Воплощением русского», кроме деревянного храма, там было и специально открытое питейное заведение, которое, если учесть норвежские цены на спиртное — самые высокие в мире,— похоже, и привлекало гостей. Дело дошло до того, что в Норвегии обеспокоились этим на самом высоком уровне, и безвизовые двухдневные поездки в уголок Русской Лапландии на Паз-реке прекратились. Граница, открывшаяся было хоть и в одну сторону, опять захлопнулась...

Сейчас снова что-то стало меняться. Интерес русских священников к нейденской часовне — лишь один из признаков перемен. Норвежский скоростной катамаран ходит летом из Киркенеса в Мурманск. По этому же маршруту начались и авиарейсы. В Финнмарке явно растет интерес к огромной стране, лежащей на востоке. И это любопытство по отношению к нам, в общем-то, доброе. Тем более что для этого немало причин.

У норвежских фиордов есть несколько обелисков в память о советских солдатах, погибших на земле Финнмарка. В Альте; до сих пор живет пожилой человек с интеллигентным — суровым, но добрым — лицом и большими руками рабочего человека, который во время войны укрывал бежавших из плена русских. Он ухаживает за могилами советских солдат, всегда приводит к ним гостей из нашей страны, кладет на плиты цветы. В той же Альте я побывал на заводике Турэ Вэроса — монополиста в области мясных поставок в северной Норвегии. И сопровождавший меня журналист из местной газеты «Альтапостен» Магне Квесет рассказал мне такую историю. Год назад отец Туре, тоже предприниматель, сказал сыну: «Слушай, ты и так неплохо живешь, да и всех денег все равно не заработаешь. В 1944 году русские помогли нам, освобождая Финнмарк, а теперь, когда им сложно, помоги им». И Туре в качестве рождественского подарка отправил в Мурманск партию так нужных там мясных продуктов...

Но колючая проволока и шлагбаумы остаются. И жители Финнмарка, питая симпатии к нашим людям, одновременно приходят в ужас от того, что границу свободно пересекают лишь ядовитые выбросы наших никелевых заводов на Кольском полуострове и радиоактивные осадки от взрывов на Новой Земле. Осознавая, что через эту границу бессильны как-либо повлиять на нас, они предлагают нам деньги и современные технологии, лишь бы остановить «облака смерти из Советского Союза», как они называют дым из труб Никеля, так же хорошо видных из норвежской долины Пасвик, как Останкинская башня — из Сокольников. Они приглашают к себе на учебу саамских детей из нашего Ловозера, понимая и то, что сохранение культуры, да и самого крошечного народа как такового, увы, далеко не первостепенная задача в нынешнем Союзе, раздираемом тысячью проблем, неурядиц и кризисов.