Журнал «Вокруг Света» №11 за 1993 год

Была когда-то идея превратить в национальный парк всю Мещеру — об этом подумывали еще в сороковых годах. Тогда война помешала. Позже хотели сделать национальным парком всю территорию Пры. В последний раз я говорил с директором Окского заповедника в Брыкином бору года два назад. Национальный парк собрались создать уже на разбросанных по побережью Пры клочках земли. Но это, конечно, не выход. И потому по-прежнему тревожно за судьбу реки. Останется ли Пра такой же кристально чистой, сохранятся ли корабельные рощи и дубравы по ее берегам?

Валерий Орлов

У. Джекобс. Обезьянья лапка

За окном хлестал холодный ливень, но в маленькой гостиной на вилле Лабернум шторы были задернуты и в камине ярко пылал огонь. Сын с отцом склонились над шахматной доской: последний, свято веривший в теорию быстрых разменов, безо всякой необходимости загнал собственного короля в ситуацию столь безнадежную, что даже его жена — седовласая женщина, тихо вязавшая у окна,— не смогла удержаться от замечаний.

— Ты только послушай, какой ветер,— заметил мистер Уайт как бы невзначай; слишком поздно осознав свою роковую ошибку, он теперь пытался отвлечь внимание сына от партии самым наивным из всех возможных способов.

— Слышу,— ответил Герберт, мрачно оглядел доску и потянулся к фигуре.— Шах.

— Наверное, не придет он уже.— Рука отца застыла над доской.

— Мат,— отрезал сын.

— Вот вам все прелести прозябания у черта на куличках!— взревел мистер Уайт с необъяснимой яростью.— Много в мире непролазных, забытых богом дыр, но наша уж точно самая мерзкая. К воротам пойдешь — в болоте увязнешь, выберешься на дорогу — смоет рекой! И что они там себе думают? Хотя, что им думать-то: всего два дома у дороги осталось — стоит ли беспокоиться?...

— Ну-ну, не переживай так, милый,— ласково вздохнула миссис Уайт.— В следующий раз выиграешь обязательно.

Мистер Уайт поднял глаза и уже раскрыл было рот, чтобы дать достойный отпор, но перехватил понимающий взгляд, каким жена обменялась с сыном, и ничего не сказал, спрятав виноватую усмешку в реденькой бороденке.

— Ну вот и он, наконец,— вздохнул Герберт. Действительно, во дворе громыхнула калитка, и тут же послышались тяжелые шаги по дорожке.

Старик вскочил с места и поспешно, как подобает радушному, хозяину, отправился открывать дверь; несколько секунд спустя он уже встречал гостя, шумно извиняясь перед ним за непогоду. Последний и сам не преминул выразить себе сочувствие, так что миссис Уайт даже причмокнула насмешливо: «Ах, ах, глядите-ка!» — тут же, впрочем, подавив реплику деланным кашлем. В комнату вошел муж; за ним следом ввалился здоровенный детина с глазками-бусинками и рубиново-красной физиономией.

— Старший сержант Харрис,— представил гостя мистер Уайт.

Тот пожал всем руки, сел в придвинутое к огню кресло и стал весьма благосклонно взирать, как хозяин достает бутыль виски с тумблером, а хозяйка ставит на огонь чайник. После третьего стаканчика глаза у гостя разгорелись, и он, расправив широченные плечи, повел рассказ о диких нравах и мужественных поступках, о войнах и эпидемиях, о непостижимой жизни далекого, чужого народа. Семейный кружок внимал рассказчику с живейшим интересом.

— Двадцать один год отдал службе,— кивнул в его сторону мистер Уайт, обращаясь к жене и сыну.— Уезжал от нас, помню — был такой худенький малец со склада, а теперь вы только на него поглядите!

— Что ж, служба ему, похоже, не очень-то повредила, — вежливо заметила миссис Уайт.

— Вот бы и мне в Индию съездить,— мечтательно протянул старик.— Просто так — поглядеть хотя бы, как люди живут.

— Сиди уж лучше, где сидишь — покачал головой старший сержант и тихо вздохнул, поставив на стол опустевший стакан.

— Посмотреть бы на все эти древние храмы, на факиров с жонглерами... Кстати, что это ты начал рассказывать мне на днях, а, Моррис? Об обезьяньей лапке?

— Ничего,— поспешил ответить солдат,— ничего, во всяком случае, такого, что заслуживало бы внимания.

— Об обезьяньей лапке? — удивилась миссис Уайт.

— Да так, ерунда... То, что у нас называется колдовством,— бросил небрежно Моррис.

Все трое невольно подались вперед. Гость рассеянно поднес к губам пустой стакан и вновь поставил его на стол; хозяин мигом исправил оплошность, наполнив его.

— Посмотришь на нее — так, ничего особенного: самая обычная лапка, только мумифицированная.— Порывшись в карманах, сержант достал оттуда талисман и протянул на ладони. Женщина в испуге отпрянула, но сын взял лапку и с любопытством ее осмотрел.

— Ну и что же в ней примечательного? — поинтересовался мистер Уайт после того, как, отобрав лапку у Герберта, сам тщательно изучил ее и положил на стол.

— Она заколдована старым факиром,— ответил Моррис. — Очень, очень был святой человек. Он решил доказать всем, что нашей жизнью управляют законы судьбы и что каждый, кто попытается в них вмешаться, будет наказан. Согласно его заклинанию лапка должна трижды — трем разным людям — исполнить по три желания.

Заключительные слова прозвучали необычайно торжественно; смех хозяев, напротив, — дребезжаще-фальшиво.