Журнал «Вокруг Света» №11 за 1993 год

Совсем недавно Пархоменко, как командующий эскадрой, принимал линкор, часто плавал на нем и должен был знать его особенности... И вот сейчас, когда подорванный линкор все глубже и глубже погружался носом в воду, одновременно кренясь на левый борт, все, кто был тогда на нем, ждали от вице-адмирала спасительных решений и действий. А командующий флотом все метался со своей свитой из многих офицеров и адмиралов по кораблю с юта на бак и обратно, требуя от ПЭЖ (поста энергетики и живучести) докладов о состоянии корабля... Шел третий час после взрыва.

Прибывший с берега Хуршудов, видя, что поступление воды остановить не удается, а крен на левый борт увеличивается, обратился через контр-адмирала Никольского — как положено по флотской субординации — к Пархоменко с предложением эвакуировать значительную часть команды, не занятую борьбой с водой. Но комфлот резко оборвал: «Не будем разводить панику!» Тогдашний корабельный Устав гласил: «Во время аварии командир корабля обязан принять все меры к спасению корабля. Только убедившись в невозможности его спасти, он приступает к спасению экипажа и ценного имущества...» К сожалению, Пархоменко слепо придерживался буквы устава и не послушал совета более младшего по чину офицера. Вице-адмирал надеялся на небольшую глубину под кораблем, она была всего 18 метров, а ширина линкора—более 28, не считая высоких бортов, надстроек, труб, мачт. При критическом крене корабль мог только лечь на борт... Но глубина стоянки оказалась ложной — грунт здесь, хорошо державший корабельные якоря, как выяснилось впоследствии, состоял из почти сорокаметрового слоя ила.

Однако вскоре, после личного доклада начальника технического управления флота — инженер-капитана 1-го ранга Иванова В.М., вызванного с берега на «Новороссийск», о том, что крен подходит к критическому, Пархоменко все же разрешил свезти часть моряков на берег. По кораблю пошла команда: «Не занятым борьбой за живучесть — построиться на юте». Но эту команду из-за того, что внутрикорабельная трансляция работала не везде, смогли передать в наглухо задраенные помещения корабля в основном голосом и по телефонам внутренней связи. На что ушло немало времени...

Матросы, старшины и офицеры стали выходить через узкие люки и горловины внутренних помещений, палуб, надстроек, башен и строиться на верхней палубе, на юте линкора. Начали было производить посадку на подошедшие суда, но вдруг накренившийся корабль как-то странно дернулся, немного выпрямился, потом снова дал резкий крен на левый борт. Крен стал стремительно нарастать... Шеренги моряков, стоявших в строю на юте в ожидании подхода баркасов, стали скатываться в воду, в темноту с уходящей из-под ног палубы...

В 4 часа 15 минут линкор «Новороссийск» опрокинулся на левый борт и, пролежав так какие-то мгновения, вдруг быстро перевернулся вверх килем, обнажив в своей корме громадные гребные винты. Начался второй акт этой трагедии, жертвами которой стали теперь уже сотни моряков...

То, что происходило возле перевернувшегося корабля, трудно описать. Но самое страшное при этом творилось у кормовой его части. Даже те счастливцы, кому удалось спастись, выбравшись из морской пучины, в которую они внезапно свалились с высокого борта линкора, не могли впоследствии толком передать то, что происходило на их глазах. Моряки, только что стоявшие в тесном строю на палубе, сваливались с корабля на головы своих товарищей, не успевших отплыть... В воде — они, одетые в бушлаты и робу, в обуви, образовали живое скопище барахтающихся, цепляющихся друг за друга людей. Многие из них, особенно те, кто не умел плавать или плавал плохо, а это были в основном бывшие солдаты из нового пополнения, быстро тонули, затянутые в глубину моря отяжелевшей от воды одеждой. При этом зачастую ухватив с собой тех, кто был рядом... Другие, умевшие плавать, не смогли в этой человеческой каше вынырнуть на поверхность после падения с высоты. К тому же многих накрыл широченный корпус перевернувшегося линкора. Третьи — нечеловеческими усилиями старались удержаться на поверхности и освободиться от мокрой одежды. Когда это им удавалось, то из таких моряков, как правило — хороших пловцов,— успевавших еще и вовремя поддержать тонущих соседей, создавались своего рода «связки» из людей. Особенно, если кому-либо из них удавалось ухватиться за какой-нибудь плавающий предмет, упавший с корабля или брошенный со спасательных баркасов и катеров. Эти самопроизвольно возникавшие связки — из нескольких и даже многих людей, поддерживавших друг друга, помогли продержаться им до подхода спасательных средств. Но и такие связки, перегруженные ослабевшими, растерявшимися, не умевшими плавать, порой рассыпались...

Эти первые, самые трагические минуты и решили участь многих «новороссийцев». Постепенно черное — в темноте ночи — людское скопище около кормы корабля расплывалось, редело...