Журнал "Вокруг Света" №11 за 2002 год

Всего лишь за год пара хомяков и их подросшие дети могут теоретически произвести на свет 3 000 потомков. От 8 до 12 детенышей одного помета вырастают с молниеносной быстротой. Рождаются они абсолютно слепыми, глухими и голыми, на четвертый день пробивается пушок, на девятый они уже одеты в шкурку, на десятый — едят твердую пищу, на шестнадцатый — открывают глаза, а через месяц-полтора становятся половозрелыми. Беременность самки длится 16—18 дней, роды чаще всего проходят ночью. В первом помете бывает не более 5 детенышей, а в последующих — от 8 и более. За свою недолгую двухлетнюю жизнь самки имеют приблизительно 19 пометов. После окончания периода лактации, длящегося 21—25 дней, мамаша без всякого сожаления расстается со своими детьми и в дальнейшем даже не узнает их при случайной встрече. Более того, если самка во время вскармливания недополучает полноценного, богатого витаминами питания, она может начать поедать своих детенышей. А иногда может загрызть даже подросших детенышей, если в помещении, где она находится, шумно или ее сильно беспокоят.

Свое видовое название золотистый хомячок получил благодаря биологу Георгу Роберту Ватерхаузу. Он по просьбе Чарльза Дарвина взялся составить каталоги животных, привезенных великим эволюционистом из экспедиции на корабле «Бигль», среди которых и находился один-единственный представитель необычных хомячков. Но вот дальше в истории этих существ следовал почти вековой провал, так как никому из зоологов не удавалось найти их в природе. Только 27 апреля 1930 года израильтянину профессору биологии Израэлю Ахарони посчастливилось выкопать из глубокой норы недалеко от сирийского караванного города Алеппо двенадцать золотистых хомяков. Именно они и стали «прародителями» известных каждому из нас многочисленных домашних питомцев.

История их одомашнивания необычна. И началась она именно с того момента, когда Ахарони по просьбе своего коллеги, врача-паразитолога Саула Адлера, отправился на Ближний Восток в поисках таких животных, на которых можно было бы ставить лабораторные опыты. На одном из пшеничных полей плоскогорья Алеппо он обнаружил нору со свежими следами у входа. Раскопав ее на глубину 2,5 м, Ахарони нашел самку с одиннадцатью детенышами, хотя довезти до Иерусалима ему удалось лишь девятерых малышей. Затем еще пятеро сбежавших в первую же ночь утонули в бассейне. А потому, чтобы не потерять в дороге оставшихся в живых зверьков (трех самцов и одной самки), ученый приложил немало усилий. Сотрудники лаборатории Адлера, получив столь ценный «груз», ухаживали за ними денно и нощно, и старания их не пропали даром. Уже через год в распоряжении исследователя было 150 животных.

К 1938 году они расплодились до такой степени, что Адлер без всякого ущерба для нужд своей лаборатории мог раздавать хомячков коллегам из других научно-исследовательских институтов. Так они попали в Америку, а после второй мировой войны — и в Европу. В окрестностях Алеппо золотистых хомяков больше никто не видел, хотя опустошенные норы там можно встретить и до сих пор. Возможно, эти грызуны освоили новые территории и поменяли местожительство, а может, были уничтожены засухой, холодной зимой или истреблены врагами — пустынными лисами и змеями. Зоологи до сих пор не могут дать на эти вопросы однозначного ответа. Утешает лишь то, что сирийские хомяки, столь хорошо приспособившиеся к жизни в неволе, не дадут исчезнуть этому виду с лица Земли.

В природе, судя по всему, сирийские хомяки вели (а может, и продолжают вести) одиночную жизнь, совершенно не нуждаясь в обществе. Группами держится только молодняк. Достигнув в полуторамесячном возрасте половозрелости, они начинают выяснять отношения, которые часто заканчиваются гибелью более слабых животных. В 50-е годы прошлого столетия директор дрезденского зоопарка Ханс Петж поместил в клетку к четырем молодым самочкам золотистого хомяка самца обыкновенного полевого. И хотя полевой хомяк был примерно втрое крупнее своих сирийских родственников, он не смог дать скандалисткам должного отпора. Для него время совместного проживания с ними было периодом адских мучений — самки нещадно кусали его и не подпускали к еде. Через некоторое время Петж вынужден был прекратить эксперимент, так как полевой хомяк был совершенно истерзан и истощен.

Первоначально стремление разводить сирийских хомяков объяснялось необходимостью получения большого количества лабораторных животных, так как они способны размножаться вдвое быстрее других плацентарных млекопитающих. Помимо этого, «сирийцы» обладают уникальными биологическими характеристиками — быстрая восприимчивость ко многим возбудителям человеческих болезней делает этих грызунов бесценным объектом для медицинских исследований. Многие лекарства прошли в лабораториях апробацию именно на золотистых хомяках.