Журнал «Вокруг Света» №12 за 1974 год

— Обстановка была сложной, — вспоминает Мехбала Нуралиевич, — примерно такая же, как в Аджимушкае, но нас было несравненно меньше, много раненых, нестроевых командиров, медиков. Самым активным из нашей группы был политрук Вакидадзе или Бакидадзе, не помню точно фамилию. Он погиб в одной из перестрелок у выхода и был похоронен в каменоломнях... Среди строевиков помню лейтенанта Елкина, старшего лейтенанта Светлосарова или Светлозарова, старшину Губа. Из врачей — москвича Макагона. Чернышева, бакинца Ексаева, Муртузаеву... Она, кажется, жила в Симферополе... Многие погибли при мне в каменоломнях, судьбы других мне неизвестны.

До июля мы были в каменоломнях, — продолжает свой рассказ Гусейнов. — Вместе со мной оставалась медсестра Ращупкина Клавдия Тихоновна. Она жива... Живет сейчас, по моим сведениям, в городе Алупке, работает медсестрой в санатории «Подгорный»... Перед уходом из каменоломен я собрал истории болезней всех, кто был в нашем госпитале, упаковал их в большой медицинский бикс, положил туда же партбилеты, списки, документы. В маленький бикс спрятал небольшой бельгийский пистолет и фотоаппарат. Недалеко от нашего подземного госпиталя, в тупике коридора, там, где кончалась узкоколейка, я закопал их около стенки под камнем...

Попытка Гусейнова отыскать биксы в 1960 году кончилась неудачей. И вот новая, к сожалению, предпринятая лишь через четырнадцать лет...

Широкая штольня с большими залами и переходами неожиданно круто уходит вниз. И чем дальше, тем сильнее тревожное состояние, рожденное подземной глубиной. Аккумуляторные фонари высвечивают каменные целики и подпоры. Почти все они с широкими трещинами и изломами, словно тающие в воде куски сахара. Булганакские каменоломни вообще гораздо опаснее Аджимушкайских. Даже на поверхности во многих местах от больших и неправильных подземных пустот почва просела и образовались глубокие, как овраги, провалы.

Идем, придерживаясь стенок и сравнительно безопасных потолков, выбирая наиболее крутые спуски, чтобы быстрее попасть на второй, нижний ярус, который указал в своей схеме Гусейнов. Там должен быть тупик и старая узкоколейка.

На перекрестке останавливаемся, чтобы передохнуть и осмотреться. Решаю на развилках и перекрестках выкладывать стрелки из обломков ракушечника

Проходим еще несколько сот метров вниз, по наклону, и после вторичной остановки вынуждены повернуть обратно. Единственный наш проводник, который был здесь всего дважды в жизни, видимо, сбился. А без местного жителя, хорошо знающего каменоломни, путешествовать бессмысленно. Идем назад в горку, и тут выясняется, что стрелки мы начали ставить поздновато.

...Во второй поход отправляемся с проводниками: трактористом Семеном Никитичем Кожекиным, отец которого Никита Иосифович Кожекин обучал здесь в начале тридцатых годов молодых рабочих-камнерезчиков, и совхозным рабочим Сергеем Яковлевичем Петрушиным. В 1960 году Петрушин вместе с другими местными жителями помогал Мехбале Нуралиевичу в его поисках; они вспомнили друг друга.

После свободных наклонных коридоров и штолен все чаще встречаются — как белые торосы, от пола и до потолка — глыбы обвалившегося камня.

— Их не было в шестидесятом! — говорит Петрушин.

— Не было, — подтверждает Гусейнов.

Сначала обвалы тянутся всего на несколько метров, но чем глубже, протяженность их возрастает. (Представьте себе коридор с высоким потолком, на четыре пятых забитый глыбами камня, и у вас будет относительно правильное представление о Булганакских каменоломнях перед их нижним ярусом.)

Все чаще карабкаемся по самой верхней кромке, выискивая наиболее проходимые участки, но их немного. Теперь чистые от завалов места напоминают глубокие ямы. В одной из такой «ям» останавливаемся на отдых и совет. Что делать?

В разведку уходят проводник Сергей Петрушин и с ним вместе кто-то из студентов.

Моя задача — подсвечивать фонариком у Т-образного поворота штольни, почти доверху забитой камнем. Забираюсь наверх и слежу за фонарем Петрушина и его спутника. Штольня, ведущая влево, сравнительно ровная, и мне долго виден сначала ясный, потом все более слабеющий и прерывающийся свет. И кажется, что далеко внизу, хотя это совсем близко, горят фонарики наших товарищей. Потом все, кроме моего, гаснут: надо экономить электроэнергию.

Фонарик Петрушина неожиданно появляется не слева, как я его жду, а справа, со стороны Т-образной развилки.

— Не пройти, — говорит он, отдышавшись. — Кругом одни завалы, до самого потолка. Глухо!

— А если другим путем?

Несколько последующих попыток окончательно убеждают всех в бесполезности поисков. Слишком опасна и ненадежна кровля старых, заброшенных каменоломен, и без серьезной организации, без снаряжения, страховки и т. п. нечего думать о раскопках. А между тем до сих пор почти ничего не известно о сопротивлении в Булганакских каменоломнях — тем ценнее каждое новое устное и тем более документальное свидетельство о борьбе в них.