Журнал «Вокруг Света» №12 за 1977 год

— Суббота, говоришь? Ай балам! Нет у меня суббот, воскресений, понедельников, вторников — кончились двадцать лет назад. Есть только день, когда можно работать, и ночь, отнимающая время... Видишь эту дверь из дворца шекинских ханов? Восстановил я ее недавно, восемь месяцев не отходил... До последнего момента не знал, все ли правильно сделал, все ли рассчитал, предусмотрел. Вроде бы и невелика дверца, меньше человека, а в ней на одном квадратном метре четырнадцать тысяч деревянных деталей! И все вырезаны вручную; между детальками цветные стекла, и все это держаться должно само собой: ни гвоздей, ни клея я не применяю, как в старину. Пока последнее стеклышко не вставишь, не знаешь, будет ли жить шебеке. На миллиметр где-то ошибся — все, рассыплется. А должно быть сделано крепко — не на один век! Много сортов дерева испробовал — подошли только два: бук и чинара. Древесина у них твердая и вязкая в то же время, не крошится, как дуб, при тонкой резьбе. А вот секрета стекла старого пока не знаю. Вроде бы тоже красный цвет у стекла, что с Брянского завода получаю, а все-таки такой глубины и силы, как у древнего, нет...

Пять лет изучал я искусство шебеке, прежде чем первую работу сделал. Каждому новому узору новый подход надо, а сколько шебеке, столько и узоров. В одном только ханском дворце их шестнадцать видов. Когда задумываешь новую работу, все приходится делать самому: создавать рисунок будущего орнамента, подбирать цвет стекол, размер и масштаб шебеке в зависимости от окружения. Затем на листе ватмана делаю «разбивку», то есть рисую макет в натуральную величину, вычисляю все детали. Потом работа по дереву. Готовлю каркас, вырезаю все элементы конструкции — вот, посмотри, ящик стоит с полукружиями — в мизинец толщиной. Их тысячи нужны, да не простых, двойных — с пазами для стекол. Пока все это вырезаю, неспокойно очень на душе, чем дальше, волнение растет. Когда сборку начинаю, работа много легче, почти отдых...

Попросили меня как-то научить ремеслу столяра из Дербента, чтобы он шебеке во дворце в городе реставрировать смог. Приехал, посмотрел на мою работу, махнул рукой — и домой. Это, говорит, дело адское, немыслимое. Пришлось мне самому шебеке в Дербенте делать, да и не только там, еще в Хачмасе, в Баку для музеев имени Низами и прикладного искусства, а потом для Ленинградского этнографического и Британского музеев... А вот эти шебеке я для Москвы готовлю. В ресторане «Баку» их увидишь...

Много рассказывал мне Ашраф о шебеке. Самые ранние шебеке — тогда их делали еще из камня — найдены в Азербайджане археологами, они датируются XII—XIII веками. Ажурные каменные решетки были и во дворцах, и в простых жилых домах, банях, мечетях. И как Крутицкий теремок в Москве стал венцом искусства русского изразца, так для шебеке апофеозом стал дворец шекинских ханов, построенный в 1784—1804 годах при хане Мамед Гасане и расписанный искусными художниками — Гамбаром Карабаги, Али Кули и Курбаном Али из Шемахи.

От мастерской Ашрафа до дворца — сотня шагов и несколько ступенек с улицы во внутренний двор. Дворец невелик, он весь как дивный резной ларец. Стены изукрашены цветной резьбой по гяже — алебастру, резные проемы узорно выложены кусочками зеркал, окна убраны цветными решетками витражей — знаменитыми шекинскими шебеке.

Через открытое окно виден дворцовый двор: беседка, зелень, цветочная клумба, большая черная пушка и гигантская, в несколько охватов, чинара, посаженная тогда же, когда закладывали дворец. Неожиданно по листьям чинары застучали крупные капли дождя, на улице посерело и помрачнело. Я опустил на окна шебеке, мягко скользнувшие вниз по полозьям, и непогода осталась снаружи. А сюда, во дворец, отгороженный от нее прозрачным радужным ковром, в затемненные, сплошь в орнаменте комнаты, полились с улицы разноцветные воздушные струи, и я вспомнил слова Ашрафа: «Устал если, к шебеке прихожу. Они успокаивают и снимают усталость». Мне кажется, что я попал в сказку

«Тысячи и одной ночи» и слышу щебетание птиц, шелест шелков, чей-то усыпляющий шепот.

Щебетание, шелест, шепот, шебеке... Вот оно, родство слова с предметом.

Я возвращаюсь к Ашрафу Расулову. Возле него ребятня. В руках у них лобзики, фанерки.

— Мои ученики. Шебеке дает мне счастье, но разве может быть оно полным, если владеешь им один? Хочу передать им то, что умею. Занимается у меня двенадцать ребят, два раза в неделю. Жаль, что такое жизнерадостное искусство забыто в новых домах. Вот им его и восстанавливать...

Среди учеников Ашрафа — его семнадцатилетний сын Тофик. Мне верится, что, когда я приеду в Шеки через несколько лет, смогу сказать сыну Расулова: «Салам алейкум, уста, сын уста Ашрафа!»

Александр Миловский

Баку — Шеки

Розы великой пустыни

Окончание. Начало в № 11.

Утром встречаемся с руководителем группы Голубевым. Его «газик» уже стоит у подъезда гостиницы. Через полчаса в мэрии начнется производственное совещание, в котором ему предстоит участвовать. По дороге он вводит меня в курс их работы: