Журнал «Вокруг Света» №12 за 1981 год

Стоянка на Рождественском острове оказалась действительно необычной. Своеобразные формы сосудов, особый способ их изготовления, характерный узор из вертикальных зигзагов, необычные примеси в глину — перья птиц, толченые раковины, трава — позволяли думать, что их изготовили люди, пришедшие из долины Оки и лесостепи в середине второго тысячелетия до нашей эры. У этих людей должны были быть металлические орудия, в слое вместе с черепками лежали кости домашних животных, и во всем этом чувствовалось влияние далеких южных степных культур, замирающее здесь, на границе Ополья и леса.

Но главным здесь были не столько находки, сколько весь «слоеный пирог» Рождественского острова.

Слой с заинтересовавшей меня керамикой залегал на метровой глубине от поверхности острова и, что самое главное, на шестьдесят сантиметров ниже уровня озера Неро, в самом низу иловатых суглинков, под которыми шел чистый белый мергель. Мергель откладывается только под водой. Следовательно, чтобы на этом месте мог поселиться человек, уровень озера должен был значительно снизиться. В начале первого тысячелетия до нашей эры на Рождественском острове снова поселился человек, оставивший здесь слой с ложнотекстильной керамикой. После этого наступил новый подъем воды, и остров оказался затоплен. Волны намывали на остров илы и песок. Но я полагал, что в прошлом имело место еще одно понижение уровня озера Неро: в песчаных слоях я нашел обломки горшков домонгольского времени, которые могли попасть сюда только в том случае, если остров в это время опять поднялся над поверхностью воды.

Сами по себе колебания уровня озера в прошлом не удивляли. Открытые в середине прошлого века свайные поселения на швейцарских озерах показали, что такие колебания происходили неоднократно. Древнейшие свайные постройки относятся к эпохе неолита и возобновляются в эпоху бронзы: во время Римской республики уровень озер стоял высоко, но в начале нашей эры и в раннее средневековье на этих местах снова жили люди, как то можно видеть по монетам римских императоров и европейских королей до эпохи крестовых походов. Так происходило не только со швейцарскими озерами. Погребения бронзового века были открыты на бывшем дне озера Севан в Армении, а на затопленные кварталы древнегреческих городов я сам не раз спускался с аквалангом и просто в маске и ластах. Наконец, специальные исследования сапропелей озера Неро показали вероятность таких колебаний уровня озера и в глубокой древности.

Вспомнить об этих колебаниях мне пришлось довольно скоро. Если в первые годы на берегах Плещеева озера я находил стоянки на песчаных валах древнего берега, возвышающихся на два-четыре метра над озером, то, по мере того как накапливался опыт и возникали новые вопросы, мне все чаще приходилось спускаться в сырую озерную пойму. Остатки сезонных стойбищ открывались иногда прямо под слоем дерна, но чаще их прикрывал озерный песок. И черепки здесь были окатаны. По-видимому, волны озера не раз играли ими, затирали песком, и, приглядевшись, на всех этих местах, как и на гребнях песчаных валов, можно было заметить перемешанные остатки разных культур, относящихся к разным эпохам.

Чаще всего встречались «берендеевские» черепки с косо поставленной цилиндрической ямкой, образующей на тулове сосуда ряды треугольников, зигзаги и ромбы. Раннюю ямочно-гребенчатую керамику так низко я ни разу не нашел. Попадались более поздние черепки с похожим узором, и почти всегда в этих местах лежали черепки с ложнотекстильным орнаментом — на современном уровне озера или даже чуть ниже его,— показывая, что во время жизни на этих местах человека озеро отступало еще ниже по меньшей мере на метр-полтора. И в одном случае вместе с «берендеевскими» черепками и ложнотекстильными я нашел такую же керамику, как и на Рождественском острове под Ростовом Великим.

Получалось, что на двух не связанных друг с другом водоемах колебания происходили одновременно.

Однако самое любопытное ожидало меня на Польце.

Копать это огромное многослойное поселение, где, словно визитные карточки, лежат черепки самых различных культур, отдаленных зачастую сотнями километров друг от друга, было трудно. Трудности возникали оттого, что подстегивали сроки: за лето надо было вскрыть большую площадь, чтобы освободить место для строительства железнодорожной станции, во всем требовалось разобраться сразу, все увидеть, сравнить, взвесить. Нельзя было остановиться, подумать, отложить на следующий сезон, чтобы вернуться с новыми силами и новыми мыслями: Вместе с тем копать было захватывающе интересно. Каждый день открывалось что-то новое — новые соотношения археологических комплексов, новые возможности истолкования прошлого, новые факты, понять которые удавалось порою спустя годы.